prompt
stringlengths 71
30.6k
⌀ | completion
stringlengths 106
41.3k
⌀ | url
stringlengths 37
107
⌀ |
|---|---|---|
(Название:) Когда мои мечты за гранью прошлых дней
(Поэт:) Афанасий Фет
Когда мои мечты за гранью прошлых дней
Найдут тебя опять за дымкою туманной,
Я плачу сладостно, как первый иудей
На рубеже земли обетованной.
Не жаль мне детских игр, не жаль мне тихих снов,
Тобой так сладостно и больно возмущённых
В те дни, как постигал я первую любовь
По бунту чувств неугомонных.
По сжатию руки, по отблеску очей,
Сопровождаемым то вздохами, то смехом,
По ропоту простых, незначащих речей,
Лишь нам звучащих страсти эхом.
|
(Title:) When my daydreams cross the brink of long-lost days...
(Poet:) Afanasy Fet
When my daydreams cross the brink of long-lost days
To find you there again, within the mist of memory,
I weep sweet tears, like the first Hebrew who gazed
Upon the promised land beyond the boundary.
I don't regret the childish games or quiet dreams
Stirred up so painfully and sweetly by your presence
During those days when I discovered what first love means:
A chaotic rush of feelings, restless
Hours, the pressure of a hand, and shining eyes,
The murmur of our innocent, senseless patter
Accompanied now by giggles, now by tender sighs —
These seemed to us the echo of true passion.
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/when-my-daydreams-cross-the-brink-of-long-lost-days/
|
(Название:) Когда читала ты мучительные строки...
(Поэт:) Афанасий Фет
Когда читала ты мучительные строки,
Где сердца звучный пыл сиянье льёт кругом
И страсти роковой вздымаются потоки, —
Не вспомнила ль о чём?
Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
Вставала вдруг заря.
И в эту красоту невольно взор тянуло,
В тот величавый блеск за тёмный весь предел, —
Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
«Там человек сгорел!»
|
(Title:) When you read these anguished lines...
(Poet:) Afanasy Fet
When you read these anguished lines
Where from heart’s roaring blaze the flames issue,
And passion’s fatal flood swells and climbs,
Do they speak never a word to you?
How to credit it! In the steppe, that night,
When through midnight’s fog premature dawn,
Translucent, lovely, in miraculous light,
For you, out of the darkness, was born,
And beauty to unwilling eyes made plain,
Drawn to those glories that the darkness rive,
How can it be that nothing whispered then:
«There a man was burned alive»?
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/when-you-were-reading-those-tormented-lines/10759/
|
(Название:) Когда читала ты мучительные строки...
(Поэт:) Афанасий Фет
Когда читала ты мучительные строки,
Где сердца звучный пыл сиянье льёт кругом
И страсти роковой вздымаются потоки, —
Не вспомнила ль о чём?
Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
Вставала вдруг заря.
И в эту красоту невольно взор тянуло,
В тот величавый блеск за тёмный весь предел, —
Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
«Там человек сгорел!»
|
(Title:) When you were reading those tormented lines...
(Poet:) Afanasy Fet
When you were reading those tormented lines
In which the heart's resonant flame sends out glowing streams
And passion's fatal torrents rear up, —
Didn't you recall a single thing?
I can't believe it! That night on the steppe
When, in the midnight mist a premature dawn,
Transparent, lovely as a miracle,
Broke in the distance before you
And your unwilling eye was to this beauty drawn
To that majestic glow beyond the realm of darkness, —
How could it be that nothing whispered to you then:
A man has perished in that fire!
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/when-you-were-reading-those-tormented-lines/2663/
|
(Название:) На кресле отвалясь, гляжу на потолок...
(Поэт:) Афанасий Фет
На кресле отвалясь, гляжу на потолок,
Где, на задор воображенью,
Над лампой тихою подвешенный кружок
Вертится призрачною тенью.
Зари осенней след в мерцаньи этом есть:
Над кровлей, кажется, и садом,
Не в силах улететь и не решаясь сесть,
Грачи кружатся тёмным стадом...
Нет, то не крыльев шум, то кони у крыльца!
Я слышу трепетные руки...
Как бледность холодна прекрасного лица!
Как шёпот горестен разлуки!..
Молчу, потерянный, на дальний путь глядя
Из-за темнеющего сада, —
И кружится ещё, приюта не найдя,
Грачей встревоженное стадо.
|
(Title:) While lounging in a chair, I looked up at the ceiling...
(Poet:) Afanasy Fet
While lounging in a chair, I looked up at the ceiling
Where, teasing my imagination,
A circle hangs above the quiet lamp,
And spins just like a ghostly shadow.
Within the flicker there's a trace of autumn sunset:
As if, above the rooftop and the garden,
Unable to fly off, afraid to land,
Dark flocks of blackbirds circle...
No, it's not wings I hear, but hooves at the front gate!
I hear the trembling hands...
How chill the pallor of a lovely face!
How bitter parting's whisper!..
Lost and in silence, I survey the distant road
Beyond the dimming garden, —
While the impatient flock of blackbirds,
Unsheltered, circles still.
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/while-lounging-in-a-chair/2665/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Whispers, Timid Breathing...
(Poet:) Afanasy Fet
Whispers. Timid breathing. Trilling
Of a nightingale.
Heaving silver waters rilling
In the quiet vale.
Night's dim light and shadows dreaming
Through the haze of space.
Moods like faery lanterns gleaming
On the dearest face.
Smoky clouds show roses sleeping,
Amber lights and fawn.
Kisses soft, and softer weeping.
And the dawn, the dawn!
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/1335/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Whispers
(Poet:) Afanasy Fet
Whispers, timid breathing,
trills of a nightingale,
the silver and the shiver
of a sleepy rill.
Pale light and nighttime shadows,
shadows without end,
all the magic transformations
of eyes and lips and brows.
In smoky clouds, a rose’s purple,
the shine of amber beads,
and the kisses, and the tears,
and the dawn, the dawn!
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/1352/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Whispering and timid breathings...
(Poet:) Afanasy Fet
Whispering and timid breathings,
Nightingale's soft trill,
Silvery and rippling motion
Of the drowsy rill,
Nightime radiance, nightime shadows,
Shadows' endless dance,
Magic sequences transforming
Love's dear countenance,
In the little smokey cloudlets
Rose's purple hue,
Gleam of amber, tears, caresses —
Dawn, the dawn, anew!..
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/1357/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Tryst
(Poet:) Afanasy Fet
A whisper, a gentle sigh,
Trills of the nightingale;
The silver flash of the brook
Asleep in the sleepy vale.
The shadow and shine of night
Shadows in endless race;
The sweep of a magical change
Over a sweet young face.
The blush of a rose in the mist,
An amber gleam on the lawn,
A rash of kisses and tears —
And oh, “the Dawn, the Dawn!”
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/3461/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) A whisper, timid breathing...
(Poet:) Afanasy Fet
A whisper, timid breathing.
A nightingale's trill,
The silver and the rocking
Of a drowsy rill.
Night's light, night's shades,
Shades without cease,
A series of magic changes
In a dear face,
In smoky clouds a rose's purple,
An amber's sheen,
And kissing, and tears,
And dawn, dawn!..
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/3551/
|
(Название:) аЈбаПаОб, баОаБаКаОаЕ аДбб
аАаНбаЕ...
(Поэт:) Абааанаабаиай Аєаеб
аЈбаПаОб, баОаБаКаОаЕ аДбб
аАаНбаЕ,
аЂбаЕаЛаИ баОаЛаОаВбб,
аЁаЕбаЕаБбаО аИ аКаОаЛбб
аАаНбаЕ
аЁаОаНаНаОаГаО ббббб,
аЁаВаЕб аНаОбаНаОаЙ, аНаОбаНбаЕ баЕаНаИ,
аЂаЕаНаИ аБаЕаЗ аКаОаНбаА,
а баД аВаОаЛбаЕаБаНбб
аИаЗаМаЕаНаЕаНаИаЙ
ааИаЛаОаГаО аЛаИбаА,
а аДбаМаНбб
бббаКаАб
аПббаПбб баОаЗб,
абаБаЛаЕбаК баНбаАбб,
а аЛаОаБаЗаАаНаИб, аИ баЛбаЗб,
а аЗаАбб, аЗаАбб!..
|
(Title:) Whispering and timid breathing...
(Poet:) Afanasy Fet
Whispering and timid breathing,
Nightingale’s trill,
Silver sheen of waters seething,
Sleepy brooklet’s dishabille.
Noctilucence, nocturne shades,
Lengthy shadows without end,
Alternating glow cascades,
Charm to dear face lends,
On hazy clouds a rose-pink stain,
In answer amber’s antiphon,
And kisses, weeping, silent pain,
And then the dawn, the dawn!
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/3590/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Sighing and song of the nightingale...
(Poet:) Afanasy Fet
Sighing and song of the nightingale,
And shy murmuring,
Shimmer and silver
Of the sleepy stream,
And light of the dark,
And endless shadows,
And magical changes
In your face,
In smoky clouds the purple of a rose,
And halo of amber;
And kisses, and tears,
And the dawn, the dawn!
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/3591/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) A Whispering
(Poet:) Afanasy Fet
A whispering, timid breathing,
A nightingale’s warbling,
The silver and the flux
Of a drowsy stream,
Night light, night shadows,
Shadows endlessly,
A series of magical changes
Of a dear face,
The purple of a rose in smoky clouds
A sheen of amber,
And kisses, and tears,
And the dawn, the dawn!..
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/3933/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Whispering. A timid sigh...
(Poet:) Afanasy Fet
Whispering. A timid sigh.
A nightingale that trills.
Silver, and a lullaby
From the unseen rills.
Twilight with a deepening blue.
Darkness falls apace.
Beauty yields to beauties new
On her enchanted face.
Roses when the greyness clears,
That amber drives away.
And love, and love again, and tears,
And the break of day.
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/9078/
|
(Название:) Шёпот, робкое дыханье...
(Поэт:) Афанасий Фет
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слёзы,
И заря, заря!..
|
(Title:) Whispering, timid, softly breathing...
(Poet:) Afanasy Fet
Whispering, timid, softly breathing,
trills the nightingale.
Silver brooklet, lazy weaving,
ripples through the vale.
Flickering visions, gleams of beauty,
fantasies of grace;
Magic changes gone, returning,
light a loving face.
Purple shadows smoothly stealing,
creep accross the lawn,
Tears and laughter, sighs and kisses,
and the dawn, the dawn!
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/whispers-timid-breathing/9346/
|
(Название:) Отчего со всеми я любезна...
(Поэт:) Афанасий Фет
Отчего со всеми я любезна,
Только с ним нас разделяет бездна?
Отчего с ним, хоть его бегу я,
Не встречаться всюду не могу я?
Отчего, когда его увижу,
Словно весь я свет возненавижу?
Отчего, как с ним должна остаться,
Так и рвусь над ним же издеваться?
Отчего — кто разрешит задачу? —
До зари потом всю ночь проплачу?
|
(Title:) Why am I too amicable with others...
(Poet:) Afanasy Fet
Why am I too amicable with others
Feeling that of all he is the farthest?
Why can’t I though shunning him elsewhere
Still not run him into, here and there?
Why on seeing him do I get angry,
At all exasperated, all and sundry?
Why when I am left with him in private
Do I scoff at him offended by it?
Afterwards the night through I'll be crying.
Who can tell the answer, who is prying?
|
https://ruverses.com/afanasy-fet/why-am-i-too-amicable-with-others/
|
(Название:) Арифметика
(Поэт:) Агния Барто
Четыре года Светику,
Он любит арифметику.
Светик радостную весть
Объявляет всем:
— Если к двум прибавить шесть, —
Это будет семь! —
Услыхав его слова,
Юра стал считать:
— Нет, к шести прибавить два —
Это будет пять!
Спор горячий начался,
Разделились голоса.
Загибает пальчики
Толстенькая Тая:
— Не мешайте, мальчики,
Тише! Я считаю!
Трудно шесть прибавить к двум,
Не смолкает крик и шум.
Тут как раз, на счастье,
Прибежала Настя.
Настя знает правила:
Два к шести прибавила,
И, скажи на милость,
Восемь получилось!
|
(Title:) Arithmetic
(Poet:) Agniya Barto
Yura goes to school with Svetik
Who’s six — and loves his arithmetic.
Once Yura had a sum to do.
He added carefully
And then informed us: “Six and two —
I think — make three.”
Svetik, to help him from his fix,
Proud he could count eleven,
Said: “That’s not right, for two plus six —
I think — makes seven!”
And so they argued hot and long,
Debating who was right, who wrong.
Her fingers bent back double,
Taya, the little fatty,
Shrieked: “Shush! I’m in a muddle.
Your counting drives me batty.”
It’s hard work adding two to six,
The worse the din. the worse the mix.
At last it was Nastya
Who came to the rescue.
Nastya was very clever,
She added six to two,
And answered (well, I never!),
“Eight” — just as you all knew!
|
https://ruverses.com/agniya-barto/arithmetic/
|
(Название:) Дачный адрес
(Поэт:) Агния Барто
Тетя сказала: — Такая удача —
Около станции чудная дача!
Там и сосны и дубы,
Земляника и грибы,
И всего до нашей дачи
Двадцать пять минут ходьбы.
Там прекрасная природа
И земля для огорода.
Пригласила тетя Оля
Папу, маму и меня.
Предложила тетя Оля:
— Приезжайте на два дня.
Я вам адрес объясню:
Вы выходите к плетню —
Там, от станции направо,
Начинается канава.
Вы дойдете до сторожки
И пойдете по дорожке.
Там высокая ограда,
Вам туда идти не надо.
Вы идите прямо-прямо,
На поляне будет яма.
Вы дойдете до колодца,
Там дорога оборвется.
Поднимитесь на пригорок —
Наш участок номер сорок.
Про меня сказала тетя:
— Вы с собой его возьмете,
Он не будет нам мешать,
Будет воздухом дышать...
Мы дошли до поворота,
Оказалось — там болото.
Мы шагали по опушке,
Мы взбирались на пригорок.
Мы спросили у старушки:
— Где участок номер сорок?
А старушка нам сказала:
— Это где-то у вокзала.
Как нарочно, дождь закапал.
— Так! — сказал сердито папа.—
Говорил: возьмите зонтик,
Вон гроза на горизонте!
Дальше я идти не мог —
Я до ниточки промок.
Перешли мы через мостик.
Там стояли поезда...
Больше я на дачу в гости
Не поеду никогда.
Тете Оле напишу,
Что я дома подышу.
|
(Title:) Auntie’s country house
(Poet:) Agniya Barto
“What luck!” said Auntie
In great exultation,
“We’ve rented a country-house
Quite near the station;
Near a wood of shady trees,
As for berries — all you please!
Just ten minutes from the station,
You can reach our house with ease.
There the scenery’s a pleasure!
And our garden is a treasure!”
Auntie Olya then invited
Papa, Mamma, and me, too.
Auntie said to us, excited:
“Stay the week-end with us, do!
I’ll explain where we live, so
You will know just where to go.
When you pass the station fences,
Where a narrow ditch commences
At the station, to the right —
Walk until you come in sight
Of a watch-tower and a paling.
After that, it’s all plain sailing!
Do not leave the path, and it
Soon will lead you to a pit;
Then it breaks off short, just where you
See a water-well, and there you
Climb the hillock, and you’ll see
Where we live — House Forty-Three!”
Auntie looked at me and said,
“Bring him, too," and stroked my head.
“He will not be in your way.
Let him breathe fresh air all day.”
First, we walked on straight ahead.
“No, not this way,” Mama said.
“From the station, to the right.
There a ditch should be in sight.”
At the turning, all we found
Was a marshy strip of ground.
Round the forest fringe we blundered,
Climbed a little hill, and we
Met a woman — and she wondered
When we asked for Forty-Three.
“Why, that’s somewhere near the station!”
Was the woman’s explanation.
As in spite, rain started
drizzling;
Daddy, angry, started
fizzling:
“Where is your umbrella? I
Warned you — look now
at the sky!”
So we waited in the rain
Till the weather cleared again.
I was drenched from head to toe,
Not a step more could I go.
So we dragged back to the station
Got into a homebound
train.
And I’ve lost all inclination
To go visiting again.
I’ll thank Auntie in a letter,
But I’ll tell her, home is better!
|
https://ruverses.com/agniya-barto/auntie-s-country-house/
|
(Название:) Было у бабушки сорок внучат
(Поэт:) Агния Барто
В огороде, в огороде
Вот беда —
Появилась, поселилась
Лебеда.
Бабка ахнула:
— Поди-ка,
И не видно,
Где клубника!
Я повыдергаю траву,
Уничтожу лебеду,
На нее найду управу —
Сорок внуков приведу!
Сорок внуков, ровно сорок,
Засучили рукава:
— С ней расправишься не скоро —
Ох и цепкая трава!
Но повыдергали
Траву,
Поработали
На славу.
Бабка ахнула:
— Поди-ка!
Ишь какая благодать!
Только где
Моя клубника?
Что-то ягод
Не видать!
|
(Title:) Four and forty grandchildren
(Poet:) Agniya Barto
Came the dandy dandelion,
Came to stay
In Granny’s kitchen garden,
Lack-the-day!
Granny gasped:
“Bless me!
Where be
The strawb’ries?
I'll fight the dandy dandelion.
I know what I’m about.
My four and forty grandchildren
Shall come to dig him out.”
Came the four and forty,
Rolling up their sleeves:
Made a mighty sortie
On the wicked weeds.
Stubbornly they clung
But out they had to come!
Granny gasped:
“Bless me!
Children — well done!
Only
Where’s strawb’ries?
I don’t see
ONE.”
|
https://ruverses.com/agniya-barto/four-and-forty-grandchildren/
|
(Название:) Есть такие мальчики
(Поэт:) Агния Барто
Мы на мальчика глядим —
Он какой-то нелюдим!
Хмурится он, куксится,
Будто выпил уксуса.
В сад выходит Вовочка,
Хмурый, словно заспанный.
— Не хочу здороваться,—
Прячет руку за спину.
Мы на лавочке сидим,
Сел в сторонку нелюдим,
Не берет он мячика,
Он вот-вот расплачется.
Думали мы, думали,
Думали, придумали:
Будем мы, как Вовочка,
Хмурыми, угрюмыми.
Вышли мы на улицу —
Тоже стали хмуриться.
Даже маленькая Люба —
Ей всего-то года два —
Тоже выпятила губы
И надулась, как сова.
— Погляди!— кричим мы Вове.
Хорошо мы хмурим брови?
Он взглянул на наши лица,
Собирался рассердиться,
Вдруг как расхохочется.
Он не хочет, а хохочет
Звонче колокольчика.
Замахал на нас рукой:
— Неужели я такой?
— Ты такой!— кричим мы Вове,
Все сильнее хмурим брови.
Он пощады запросил:
— Ой, смеяться нету сил!
Он теперь неузнаваем.
С ним на лавочке сидим,
И его мы называем:
Вова — бывший нелюдим.
Он нахмуриться захочет,
Вспомнит нас и захохочет.
|
(Title:) How Vova Changed His Ways
(Poet:) Agniya Barto
Vova was a little bear,
All he did was sulk and stare,
Sulk and stare and frown and brood,
Which, you see, is very rude.
When we told him, “Don’t be glum!”
He would glare and bite his thumb.
When we told him, “Come and play!”
He would pout and turn away.
When we offered him our ball,
He would not reply at all.
Vova’s stares and Vova’s sneers
Nearly drove us all to tears,
And we thought and thought for days
How to make him change his ways.
One fine morning, frowning hard,
Out we came into the yard.
Out we came, as was agreed,
Very long of face indeed.
As for Baby Lyuba, she
Looked as sore as sore can be.
"Vova, watch!” we called to him,
"Aren’t we looking awful grim?”
"Vova, watch!” we called again,
“And you’ll see why we complain.”
Vova, clearly at a loss,
Tried to show that he was cross,
But we made so droll a sight
That instead he laughed outright.
“Say,” he asked, and down he sat,
“Do I look as bad as that?”
But before we had replied,
He was laughing till he cried.
"Watch!” said we, and with a sigh
Made a face so very wry
That he begged for us to stop,
Saying he was fit to drop.
Now to our relief and joy,
Vova is a different boy:
Always happy, always gay,
Always glad to join in play.
No one sees him frown or stare,
No one ever calls him Bear.
And if he begins to pout,
With a laugh we call, "Look out!"
Brought up short, he makes no fuss,
Only grins, and laughs with us.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/how-vova-changed-his-ways/
|
(Название:) Я выросла
(Поэт:) Агния Барто
Мне теперь не до игрушек —
Я учусь по букварю,
Соберу свои игрушки
И Сереже подарю.
Деревянную посуду
Я пока дарить не буду.
Заяц нужен мне самой —
Ничего, что он хромой,
А медведь измазан слишком...
Куклу жалко отдавать:
Он отдаст ее мальчишкам
Или бросит под кровать.
Паровоз отдать Сереже?
Он плохой, без колеса...
И потом, мне нужно тоже
Поиграть хоть полчаса!
Мне теперь не до игрушек —
Я учусь по букварю...
Но я, кажется, Сереже
Ничего не подарю.
|
(Title:) I’m a big girl now
(Poet:) Agniya Barto
Now with toys I cannot bother:
I'm learning how to read!
So I’ll give them to my brother —
He shall have them — yes, indeed!
Not my wooden tea-things, though —
No, not yet, they’re new, you know.
And although my Bunny’s lame,
I shall keep him, just the same.
Teddy-Bear? His coat’s too greasy.
He won’t have my Dolly, for
He will pull her all to pieces,
Or he’ll drop her on the floor.
Let him have my choo-choo, maybe?
It’s too old to give away.
Then, although I am no baby,
I must also sometimes play.
Now with toys I cannot bother:
I am learning how to read.
But I shall not let my brother
Have a single one, indeed!
|
https://ruverses.com/agniya-barto/i-am-a-big-girl-now/
|
(Название:) Вязанье
(Поэт:) Агния Барто
Наша старшая сестра
Вяжет с самого утра.
Даже ночью ей не спится:
Под подушку прячет спицы,
Ночью сядет на кровать —
В темноте начнёт вязать.
Нитки старые мотает —
Новых мама не даёт.
Шерсть по комнате летает
И к соседям пристаёт!
В нашем доме все соседки
Вяжут шарфы и жакетки,
Даже девушка-майор
Выходит с нитками во двор.
Наша старшая сестра
Вяжет с самого утра.
Целый день не ест, не пьёт,
Где-то нитки достаёт.
Если шерсти не хватает,
Открывает сундуки.
На глазах фуфайки тают,
Расползаясь на куски!
Приходит бабушка домой —
Нет косынки с бахромой!
Где же дедушкин жилет?
И жилета больше нет!
Кофточка — без ворота!
В доме всё распорото!
Спят на солнце у калитки
Два пушистеньких щенка,
А сестра мотает нитки,
Глядит на них издалека.
Знаю я свою сестру!
Лучше я щенят запру!
Она возьмёт моих щенков,
Из них наделает мотков.
Она ни слова мне не скажет,
Из щенков перчатки свяжет.
Я щенят веду к сараю,
От сестры их запираю!
|
(Title:) Knitting
(Poet:) Agniya Barto
My uncommon sister Ann
Knits at any time she can.
Even when she goes to bed
She puts her knitting by her head.
In the darkness she will sit
On her bed and start to knit.
My uncommon sister Ann
Knits at any time she can.
She will rather knit than eat,
Folk like her you seldom meet.
If she sees her yarn is ending,
Our big wardrobe she unlocks,
Into separate pieces rending
All the woolen scarves and socks.
Grandmamma comes home from town.
“Where’s that woolen dressing-gown?”
Frocks, pull-overs, junipers, caps —
All the house is pulled to scraps.
Where my wooly pups lie sleeping
By the wicket in the sun,
There my sister Ann is peeping,
All her wool already spun!
I must put my pups away,
Or they’ll come to woe this day!
She will spin them, one and all,
Into one big fluffy ball,
And, without a word to me,
Knit them into gloves, you’ll see!
|
https://ruverses.com/agniya-barto/knitting/
|
(Название:) Машенька
(Поэт:) Агния Барто
Кто, кто
В этой комнате живёт?
Кто, кто
Вместе с солнышком встаёт?
Это Машенька проснулась,
С боку на бок повернулась
И, откинув одеяло,
Вдруг сама на ножки встала.
Здесь не комната большая —
Здесь огромная страна,
Два дивана-великана.
Вот зелёная поляна —
Это коврик у окна.
Потянулась Машенька
К зеркалу рукой,
Удивилась Машенька:
«Кто же там такой?»
Она дошла до стула,
Немножко отдохнула,
Постояла у стола
И опять вперёд пошла.
Сорока-ворона
Кашку варила,
Кашку варила,
Маше говорила:
— Сначала кашку скушай,
Потом сказку слушай!
Стала Маша подрастать.
Надо дочку воспитать.
Есть у Маши дочка —
Ей скоро полгодочка.
Нарисуем огород,
Там смородина растёт —
Два куста смородины,
Ягоды, как бусины.
Чёрные — Володины,
Красные — Марусины.
Целый день поёт щегол
В клетке на окошке.
Третий год ему пошёл,
А он боится кошки.
А Маша не боится
Ни кошки, ни щегла.
Щеглу дала напиться,
А кошку прогнала.
Встали девочки в кружок,
Встали и примолкли.
Дед-Мороз огни зажёг
На высокой ёлке.
Наверху звезда,
Бусы в два ряда.
Пусть не гаснет ёлка,
Пусть горит всегда!
Часы пробили восемь.
Сейчас затихнет дом,
Сейчас платок набросим
На клетку со щеглом.
Есть у Маши дочка,
Ей скоро полгодочка.
Она лежит не плачет,
Глаза от света прячет.
Чтоб у нас она спала,
Снимем лампу со стола.
Ходят тени по стене,
Будто птицы в тишине
Стаями летят.
Кошка сердится во сне
На своих котят.
Мы спать ложимся рано,
Сейчас закроем шторы,
Диваны-великаны
Теперь стоят, как горы…
Баю-баюшки-баю,
Баю Машеньку мою.
|
(Title:) Mashenka
(Poet:) Agniya Barto
Who is it,
Who,
Who lives in this room?
Who is it,
Who,
Gets up with the sun?
It’s Mashenka — she’s sat up in bed.
It’s Mashenka — she’s shaking her head.
It’s Mashenka — she’s thrown back the clothes
And clambered out on her little pink toes.
This is not just a big room —
This is a country vast and strange.
The two divans are a mountain range,
And that old mat by the window there —
A grassy meadow, green and fair.
Take the mirror, Mashenka,
Look, what do you see?
What a shock for Mashenka!
Who could that baby be?
Now she toddles to a chair
As fast as she is able,
Clutches at it, then, from there,
Progresses to the table,
Then stops and looks around for more
Uncharted countries to explore.
Magpie dip-tail
Made a pail,
Made a pail
Of pottage.
She’ll tell Mashenka a tale,
If Masha eats her porridge.
How our Mashenka has grown!
She has a daughter of her own.
The little girl is six months old.
And very well brought up. I’m told.
The blue tit chirrups in his cage,
Twitter-witter — chitter-chat.
He’s rising three — it’s quite an age,
But still he’s frightened of our cat.
But Masha is not scared a bit
Of bird’s beak or cat’s claw.
She cleans the cage out for the tit
And shows the cat the door.
Let us draw our kitchen garden.
We have two bushes growing there!
One red currant, one black currant,
Berries bright and fair.
Berries for Masha, berries for all!
Black for a boy. red for a girl!
The little girls stand in a ring
As quiet as quiet can be,
Waiting for Santa who will bring
Lights for the Party-Tree.
A great star twinkles up aloft,
The beads and tinsel quiver,
The fairy lights are bright and soft —
Would they might shine for ever.
The evening bells have rung out eight,
The house will soon be quiet and still.
It’s time to cover up the cage
Upon the window sill.
Shadows sway upon the wall,
Shadows rise and shadows fall,
Birds through silence whirring....
Around the cat the kittens sprawl,
She, too, is sleepy, purring.
And Masha’s daughter, too, must sleep —
She's nearly six months old —
She lies quite still and does not peep
Above the sheet’s white fold.
Early bed, early rise,
Thus we ring the changes.
Beds, before our closing eyes,
Swell to mountain ranges....
Hush-a-bye-bye, Mashenka,
Lulla-lulla-bye.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/mashenka/12647/
|
(Название:) РңР°СҲРөРҪСҢРәР°
(Поэт:) Рҗрірҫрёсҹ Р‘р°сҗсӯрҫ
РҡСӮРҫ, РәСӮРҫ
Р’ СҚСӮРҫР№ РәРҫРјРҪР°СӮРө живёСӮ?
РҡСӮРҫ, РәСӮРҫ
Р’РјРөСҒСӮРө СҒ СҒРҫР»РҪСӢСҲРәРҫРј РІСҒСӮаёСӮ?
РӯСӮРҫ РңР°СҲРөРҪСҢРәР° РҝСҖРҫСҒРҪСғлаСҒСҢ,
РЎ РұРҫРәСғ РҪР° РұРҫРә РҝРҫРІРөСҖРҪСғлаСҒСҢ
Рҳ, РҫСӮРәРёРҪСғРІ РҫРҙРөСҸР»Рҫ,
Р’РҙСҖСғРі СҒама РҪР° РҪРҫР¶РәРё РІСҒСӮала.
Р—РҙРөСҒСҢ РҪРө РәРҫРјРҪР°СӮР° РұРҫР»СҢСҲР°СҸ —
Р—РҙРөСҒСҢ РҫРіСҖРҫРјРҪР°СҸ СҒСӮСҖР°РҪР°,
Два РҙРёРІР°РҪР°-РІРөлиРәР°РҪР°.
Р’РҫСӮ Р·РөлёРҪР°СҸ РҝРҫР»СҸРҪР° —
РӯСӮРҫ РәРҫРІСҖРёРә Сғ РҫРәРҪР°.
РҹРҫСӮСҸРҪСғлаСҒСҢ РңР°СҲРөРҪСҢРәР°
Рҡ Р·РөСҖРәалСғ СҖСғРәРҫР№,
РЈРҙивилаСҒСҢ РңР°СҲРөРҪСҢРәР°:
«РҡСӮРҫ Р¶Рө СӮам СӮР°РәРҫР№?»
РһРҪР° РҙРҫСҲла РҙРҫ СҒСӮСғла,
РқРөРјРҪРҫР¶РәРҫ РҫСӮРҙРҫС…РҪСғла,
РҹРҫСҒСӮРҫСҸла Сғ СҒСӮРҫла
Рҳ РҫРҝСҸСӮСҢ РІРҝРөСҖС‘Рҙ РҝРҫСҲла.
РЎРҫСҖРҫРәР°-РІРҫСҖРҫРҪР°
РҡР°СҲРәСғ РІР°СҖила,
РҡР°СҲРәСғ РІР°СҖила,
РңР°СҲРө РіРҫРІРҫСҖила:
— РЎРҪР°СҮала РәР°СҲРәСғ СҒРәСғСҲай,
РҹРҫСӮРҫРј СҒРәазРәСғ СҒР»СғСҲай!
РЎСӮала РңР°СҲР° РҝРҫРҙСҖР°СҒСӮР°СӮСҢ.
РқР°РҙРҫ РҙРҫСҮРәСғ РІРҫСҒРҝРёСӮР°СӮСҢ.
Р•СҒСӮСҢ Сғ РңР°СҲРё РҙРҫСҮРәР° —
Ей СҒРәРҫСҖРҫ РҝРҫлгРҫРҙРҫСҮРәР°.
РқР°СҖРёСҒСғРөРј РҫРіРҫСҖРҫРҙ,
Там СҒРјРҫСҖРҫРҙРёРҪР° СҖР°СҒСӮС‘СӮ —
Два РәСғСҒСӮР° СҒРјРҫСҖРҫРҙРёРҪСӢ,
РҜРіРҫРҙСӢ, РәР°Рә РұСғСҒРёРҪСӢ.
ЧёСҖРҪСӢРө — Р’РҫР»РҫРҙРёРҪСӢ,
РҡСҖР°СҒРҪСӢРө — РңР°СҖСғСҒРёРҪСӢ.
РҰРөР»СӢР№ РҙРөРҪСҢ РҝРҫС‘СӮ СүРөРіРҫР»
Р’ РәР»РөСӮРәРө РҪР° РҫРәРҫСҲРәРө.
РўСҖРөСӮРёР№ РіРҫРҙ РөРјСғ РҝРҫСҲёл,
Рҗ РҫРҪ РұРҫРёСӮСҒСҸ РәРҫСҲРәРё.
Рҗ РңР°СҲР° РҪРө РұРҫРёСӮСҒСҸ
РқРё РәРҫСҲРәРё, РҪРё СүРөгла.
Р©РөРіР»Сғ Рҙала РҪР°РҝРёСӮСҢСҒСҸ,
Рҗ РәРҫСҲРәСғ РҝСҖРҫРіРҪала.
Р’СҒСӮали РҙРөРІРҫСҮРәРё РІ РәСҖСғР¶РҫРә,
Р’СҒСӮали Рё РҝСҖРёРјРҫР»Рәли.
Р”РөРҙ-РңРҫСҖРҫР· РҫРіРҪРё зажёг
РқР° РІСӢСҒРҫРәРҫР№ ёлРәРө.
РқавРөСҖС…Сғ Р·РІРөР·РҙР°,
Р‘СғСҒСӢ РІ РҙРІР° СҖСҸРҙР°.
РҹСғСҒСӮСҢ РҪРө РіР°СҒРҪРөСӮ ёлРәР°,
РҹСғСҒСӮСҢ РіРҫСҖРёСӮ РІСҒРөРіРҙР°!
ЧаСҒСӢ РҝСҖРҫРұили РІРҫСҒРөРјСҢ.
РЎРөР№СҮР°СҒ Р·Р°СӮРёС…РҪРөСӮ РҙРҫРј,
РЎРөР№СҮР°СҒ РҝлаСӮРҫРә РҪР°РұСҖРҫСҒРёРј
РқР° РәР»РөСӮРәСғ СҒРҫ СүРөРіР»РҫРј.
Р•СҒСӮСҢ Сғ РңР°СҲРё РҙРҫСҮРәР°,
Ей СҒРәРҫСҖРҫ РҝРҫлгРҫРҙРҫСҮРәР°.
РһРҪР° Р»РөжиСӮ РҪРө РҝлаСҮРөСӮ,
Глаза РҫСӮ СҒРІРөСӮР° РҝСҖСҸСҮРөСӮ.
Р§СӮРҫРұ Сғ РҪР°СҒ РҫРҪР° СҒРҝала,
РЎРҪРёРјРөРј ламРҝСғ СҒРҫ СҒСӮРҫла.
РҘРҫРҙСҸСӮ СӮРөРҪРё РҝРҫ СҒСӮРөРҪРө,
Р‘СғРҙСӮРҫ РҝСӮРёСҶСӢ РІ СӮРёСҲРёРҪРө
РЎСӮР°СҸРјРё Р»РөСӮСҸСӮ.
РҡРҫСҲРәР° СҒРөСҖРҙРёСӮСҒСҸ РІРҫ СҒРҪРө
РқР° СҒРІРҫРёС… РәРҫСӮСҸСӮ.
РңСӢ СҒРҝР°СӮСҢ Р»РҫжимСҒСҸ СҖР°РҪРҫ,
РЎРөР№СҮР°СҒ Р·Р°РәСҖРҫРөРј СҲСӮРҫСҖСӢ,
ДиваРҪСӢ-РІРөлиРәР°РҪСӢ
РўРөРҝРөСҖСҢ СҒСӮРҫСҸСӮ, РәР°Рә РіРҫСҖСӢ…
БаСҺ-РұР°СҺСҲРәРё-РұР°СҺ,
БаСҺ РңР°СҲРөРҪСҢРәСғ РјРҫСҺ.
|
(Title:) Masha
(Poet:) Agniya Barto
Who is sleeping here,
Please say?
Who gets up
At the break of day?
Why, it’s Masha in her bed!
She has lifted up her head.
Pulling blanket off, and sheet,
She stands up upon her feet.
***
No, this isn't just a room:
It’s the biggest land you’ve seen.
Here two giant sofas loom;
There a field — the carpet green.
***
Masha took the looking-glass,
And she peeped inside.
She could scarce believe her eyes.
“Who is that?” she cried.
When she reached the chair,
She stood a little there.
And to the table then
She toddled off again.
***
We will draw a garden — so,
Where a lot of currants grow.
On one bush are currants black,
On another, currants red.
All the black belong to Jack,
All the red belong to Ted.
***
All day long, the Goldfinch sings,
In a cage upon the sill.
Though he’s almost three years old,
He’s afraid of Pussy still.
But Masha isn’t frightened
Of Goldfinch or of Cat.
She gave the bird some water
And told the Cat to scat.
***
All the lassies, in a ring,
Stood as still as still could be.
Father Winter lit the lights
On the great big New Year’s tree.
On the top, a star,
Beads, row upon row;
Don’t put out the lights:
May they always glow!
The clock has just struck eight.
The house will soon be still,
We’ll cover with a cloth
The cage upon the sill.
Now, Masha has a Daughter;
She’s getting on for two.
You’ll never hear her crying:
She sleeps the whole night through.
Shadows glide upon the wall,
Like huge jungle beasts they prowl.
In her sleep, the mother Cat
At her Kits is heard to growl.
We go to bed quite early
And draw the curtains tight.
The giant sofas stand there.
Like mountains in the night...
Lulla-lulla-lulla-by,
Sleep, my Masha, do not cry.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/mashenka/12658/
|
(Название:) Помощница
(Поэт:) Агния Барто
У Танюши дел немало,
У Танюши много дел:
Утром брату помогала, —
Он с утра конфеты ел.
Вот у Тани сколько дела:
Таня ела, чай пила,
Села, с мамой посидела,
Встала, к бабушке пошла.
Перед сном сказала маме:
— Вы меня разденьте сами,
Я устала, не могу,
Я вам завтра помогу.
|
(Title:) Mummy’s little helper
(Poet:) Agniya Barto
Little Tanya’s very busy:
She is helping all the day.
When her brother’s eating sweetmeats,
Tanya helps him straightaway.
Eating, drinking tea, and resting,
AH are things that she must do.
First she’ll sit a while near Mummy,
Then shell sit near Granny, too.
And before she went to bed,
To her Mummy Tanya said:
“I’m too tired to undress,
But I’ll help tomorrow, yes.”
|
https://ruverses.com/agniya-barto/mummys-little-helper/
|
(Название:) С утра на лужайку...
(Поэт:) Агния Барто
С утра на лужайку
Бегу я с мячом,
Бегу, распеваю
Не знаю о чём...
А мячик, как солнце,
Горит надо мной,
Потом повернётся
Другой стороной
И станет зелёным,
Как травка весной.
|
(Title:) My ball
(Poet:) Agniya Barto
To the green field at morning
With my ball I rush out
Springing and singing
Don’t know what about...
The ball rises blazing
High over my head.
As bright as the sunshine,
A rich golden red —
Then, spinning and turning,
Gleams grass-green instead.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/my-ball/
|
(Название:) Козленок
(Поэт:) Агния Барто
У меня живет козленок,
Я сама его пасу.
Я козленка в сад зеленый
Рано утром отнесу.
Он заблудится в саду —
Я в траве его найду.
|
(Title:) My Billy Goat
(Poet:) Agniya Barto
With my goat, so small and funny,
I go walking every day.
In our garden, green and sunny,
I and Billy love to play.
Should my little Billy stray,
I will find him straightaway.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/my-billy-goat/
|
(Название:) Лошадка
(Поэт:) Агния Барто
Я люблю свою лошадку,
Причешу ей шёрстку гладко,
Гребешком приглажу хвостик
И верхом поеду в гости.
|
(Title:) My Horse
(Poet:) Agniya Barto
How I love my little horse!
I will brush him very well, of course,
I will comb his tail and mane,
And go riding out again.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/my-horse/
|
(Название:) Раковина
(Поэт:) Агния Барто
Я раковину эту
В коробке берегу.
Она лежала раньше
В песке на берегу.
Мой дедушка
С Кавказа
Привёз её с собой.
Её приложишь к уху —
А в ней шумит прибой
И ветер гонит волны...
И в комнате у нас
Мы можем слушать море,
Как будто здесь Кавказ.
|
(Title:) My sea-shell
(Poet:) Agniya Barto
My pretty little sea-shell —
I keep it safe and dry.
Yet once, down at the seashore,
In sand it used to lie.
My Granddad
From the Black Sea
Has given it to me;
And if you listen closely,
You’ll hear in it the sea....
You hear in it the breakers,
The hissing of the foam,
And you will think the Black Sea
Has come into your home.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/my-sea-shell/
|
(Название:) Игра в стадо
(Поэт:) Агния Барто
Мы вчера играли в стадо,
И рычать нам было надо.
Мы рычали и мычали,
По-собачьи лаяли,
Не слыхали замечаний
Анны Николаевны.
А она сказала строго:
— Что за шум такой у вас?
Я детей видала много —
Таких я вижу в первый раз.
Мы сказали ей в ответ:
— Никаких детей тут нет!
Мы не Пети и не Вовы —
Мы собаки и коровы.
И всегда собаки лают,
Ваших слов не понимают.
И всегда мычат коровы,
Отгоняя мух.
А она в ответ: — Да что вы?
Ладно, если вы коровы,
Я тогда — пастух.
Я прошу иметь в виду:
Я коров домой веду.
|
(Title:) Playing at cattle
(Poet:) Agniya Barto
Yesterday we played at cattle,
Wc had to make an awful racket.
We lowed and mooed just like a herd
And yelped like dogs and barked so loud
We didn't hear a single word
Our teacher said. She had to shout:
“Children, what is all this noise?”
She said, and raised her hand.
“I’ve seen many girls and boys,
But you — you beat the band!”
“There arc no children here,” we said,
“But only dogs and cows instead,
And cows don’t understand, you know,
For they can only moo and low,
And cow-dogs have to bark all day
To keep the cows from going astray.”
Then teacher came up with her plan:
“So you’re a herd of cows? O.K.
That is a game that two can play.
If you’re the cattle, I’m the man
Who drives you home,” said teacher Ann.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/playing-at-cattle/
|
(Название:) Башмаки
(Поэт:) Агния Барто
Брату в пору башмаки:
Не малы, не велики.
Их надели на Андрюшку,
Но ни с места он пока —
Он их принял за игрушку,
Глаз не сводит с башмака.
Мальчик с толком, с расстановкой
Занимается обновкой:
То погладит башмаки,
То потянет за шнурки.
Сел Андрей и поднял ногу,
Языком лизнул башмак…
Ну, теперь пора в дорогу,
Можно сделать первый шаг!
|
(Title:) Shoes
(Poet:) Agniya Barto
Nikita’s new shoes are just right!
Not too loose — and not too tight!
We have put them on for him —
We think he thinks they are a toy,
He will not try to walk in them.
Just stands and stares for joy.
Then, with deliberate precision,
Admires his latest acquisition:
Pulls the laces, strokes the soles,
Pokes his fingers in the holes.
There! He’s sitting down — oh dear!
He’s trying one shoe with his tongue...
Ups-a-daisy! Now all’s clear.
For your first step, my son!
|
https://ruverses.com/agniya-barto/shoes/
|
(Название:) Сторож
(Поэт:) Агния Барто
Сидеть надоело мне
Лапы сложа,
Я очень хотел бы
Пойти в сторожа.
Висит объявленье
У наших ворот:
Собака нужна
Сторожить огород.
Ты меня знаешь,
Я храбрый щенок:
Появится кошка –
Собью ее с ног.
Я тявкать умею,
Умею рычать,
Умею своих
От чужих отличать.
Котята боятся меня
Как огня.
Скажи мне по совести:
Примут меня?
|
(Title:) Spot the watch-dog
(Poet:) Agniya Barto
I’m tired of this loafing
and loitering, chum;
A watch-dog is what
I should like to become.
I’ve seen an advertisement
out in the yard:
A watch-dog is wanted
a garden to guard.
I’m a brave little puppy,
you know me all right.
If a cat comes my way,
she is in for a bite.
I can bark rather loud,
I can growl without end,
I can tell who’s a stranger
and who is a friend.
All the kittens in town
are afraid of brave Spot.
Now, please tell me the truth:
is the job mine or not?
|
https://ruverses.com/agniya-barto/spot-the-watch-dog/
|
(Название:) Света думает
(Поэт:) Агния Барто
Утром сад в сиянье, в блеске,
На кустах горит роса.
Над коляской занавески
Поднялись, как паруса.
Ветерок листву качает.
Света думает: «А вдруг
Всё мальчишка замечает?
Он лежит, глядит вокруг…
Мы в саду забудем книжку
Или влезем на забор —
Поглядит на нас братишка,
Будет брать пример с сестёр!»
Говорит сердито братцу
Света, старшая сестра:
— Подрастёшь, не вздумай драться,
Например, как мы вчера!
|
(Title:) Sveta thinks
(Poet:) Agniya Barto
The sun has risen, the garden glistens,
The dewdrops arc fire-bright.
Sveta, one of Nikita’s sisters,
Thinks, in a sudden fright:
“What if, from his pram, he sees all we do?
Look, the curtains are blowing wide!
What if he’s lying there, gazing through
At all that goes on outside?..
If we climb the fence or leave out a book
Or over the flower beds trample —
Our Baby Brother may take a look
And follow his sister’s example!”
So Sveta said sternly: “Listen, you!
If you saw us quarrelling yesterday
You are not to do as your sisters do
When you grow up to be a big boy.”
|
https://ruverses.com/agniya-barto/sveta-thinks/
|
(Название:) Мишка
(Поэт:) Агния Барто
Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу.
Все равно его не брошу —
Потому что он хороший.
|
(Title:) Teddy
(Poet:) Agniya Barto
On the floor lies tiny Teddy
Half a paw is gone already.
He is tattered, torn, and lame.
Yet I love him just the same.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/teddy/
|
(Название:) Самолет
(Поэт:) Агния Барто
Самолет построим сами,
Понесемся над лесами,
Понесемся над лесами,
А потом вернемся к маме.
|
(Title:) The Aeroplane
(Poet:) Agniya Barto
We will build a plane and soar
Over woodland, sea and shore,
Over woodland, sea and shore,
And fly back to Mum once more.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/the-aeroplane/
|
(Название:) Любитель-рыболов
(Поэт:) Агния Барто
С утра сидит на озере
Любитель-рыболов,
Сидит, мурлычет песенку,
А песенка без слов:
«Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля»,
Озеро глубокое,
Удачным будет лов.
Сейчас поймает окуня
Любитель-рыболов.
«Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля».
Песенка чудесная —
И радость в ней, и грусть,
И знает эту песенку
Вся рыба наизусть.
«Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля,
Тра-ля-ля».
Как песня начинается,
Вся рыба расплывается…
«Тра-ля!»
|
(Title:) The Angler
(Poet:) Agniya Barto
Each morning on the lake you’ll see
An angler. All day long
He sits and hums a melody,
A wordless little song.
This melody, so wonderful,
Of joy and grief does tell;
But in the lake the fishes all
Have learnt his song full well,
And when that angler’s song they hear,
The fishes simply disappear.
|
https://ruverses.com/agniya-barto/the-angler/
|
(Название:) Последняя любовь
(Поэт:) Фёдор Тютчев
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, –
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность.
|
(Title:) The Last Love
(Poet:) Fyodor Tyutchev
Oh how in our declining years
We love with tenderness and bias!...
Keep shining, farewell light, oh yes,
Shine on, you light of final love of ours!
There`s only light there in the west,
Half of the sky is in a cloud, —
Slow down, evening, don't make haste,
Continue, charm, do not die out.
The blood in veins may be abating,
But tender heart will always flare...
Last love, you're really amazing!
You're both enjoyment :and despair...
|
https://ruverses.com/fyodor-tyutchev/last-love/12907/
|
(Название:) Сказка о золотом петушке
(Поэт:) Александр Пушкин
Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон.
С молоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело;
Но под старость захотел
Отдохнуть от ратных дел
И покой себе устроить.
Тут соседи беспокоить
Стали старого царя,
Страшный вред ему творя.
Чтоб концы своих владений
Охранять от нападений,
Должен был он содержать
Многочисленную рать.
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали.
Ждут бывало с юга, — глядь, —
Ан с востока лезет рать!
Справят здесь, — лихие гости
Идут от моря. Со злости
Инда плакал царь Дадон,
Инда забывал и сон.
Что и жизнь в такой тревоге!
Вот он с просьбой о помоге
Обратился к мудрецу,
Звездочету и скопцу.
Шлет за ним гонца с поклоном.
Вот мудрец перед Дадоном
Стал и вынул из мешка
Золотого петушка.
«Посади ты эту птицу, —
Молвил он царю, — на спицу;
Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом всё будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незванной,
Вмиг тогда мой петушок
Приподымет гребешок,
Закричит и встрепенется
И в то место обернется».
Царь скопца благодарит,
Горы золота сулит.
«За такое одолженье, —
Говорит он в восхищеньи, —
Волю первую твою
Я исполню, как мою».
Петушок с высокой спицы
Стал стеречь его границы.
Чуть опасность где видна,
Верный сторож как со сна
Шевельнется, встрепенется,
К той сторонке обернется
И кричит: «Кири-ку-ку.
Царствуй, лежа на боку!»
И соседи присмирели,
Воевать уже не смели:
Таковой им царь Дадон
Дал отпор со всех сторон!
Год, другой проходит мирно;
Петушок сидит всё смирно.
Вот однажды царь Дадон
Страшным шумом пробужде́н:
«Царь ты наш! отец народа! —
Возглашает воевода: —
Государь! проснись! беда!»
— «Что такое, господа?—
Говорит Дадон, зевая: —
А?.. Кто там?.. беда какая?»
Воевода говорит:
«Петушок опять кричит;
Страх и шум во всей столице».
Царь к окошку, — ан на спице,
Видит, бьется петушок,
Обратившись на восток.
Медлить нечего: «Скорее!
Люди, на́ конь! Эй, живее!»
Царь к востоку войско шлет,
Старший сын его ведет.
Петушок угомонился,
Шум утих, и царь забылся.
Вот проходит восемь дней,
А от войска нет вестей:
Было ль, не было ль сраженья, —
Нет Дадону донесенья.
Петушок кричит опять.
Кличет царь другую рать;
Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого.
Петушок опять утих.
Снова вести нет от них!
Снова восемь дней проходят;
Люди в страхе дни проводят;
Петушок кричит опять;
Царь скликает третью рать
И ведет ее к востоку, —
Сам не зная, быть ли проку.
Войска идут день и ночь;
Им становится не в мочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Дадон.
«Что за чудо?» — мыслит он.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит,
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатёр.
Всё в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущельи тесном
Рать побитая лежит.
Царь Дадон к шатру спешит…
Что за страшная картина!
Перед ним его два сына;
Без шеломов и без лат
Оба мертвые лежат,
Меч вонзивши друг во друга.
Бродят кони их средь луга,
По притоптанной траве,
По кровавой мураве…
Царь завыл: «Ох дети, дети!
Горе мне! попались в сети
Оба наши сокола!
Горе! смерть моя пришла.»
Все завыли за Дадоном,
Застонала тяжким стоном
Глубь долин, и сердце гор
Потряслося. Вдруг шатёр
Распахнулся… и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась — и с поклоном
Его за руку взяла
И в шатер свой увела.
Там за стол его сажала,
Всяким яством угощала;
Уложила отдыхать
На парчевую кровать.
И потом, неделю ровно, —
Покорясь ей безусловно, —
Околдован, восхищён,
Пировал у ней Дадон.
Наконец и в путь обратный
Со своею силой ратной
И с девицей молодой
Царь отправился домой.
Перед ним молва бежала,
Быль и небыль разглашала.
Под столицей, близ ворот
С шумом встретил их народ, —
Все бегут за колесницей,
За Дадоном и царицей;
Всех приветствует Дадон…
Вдруг в толпе увидел он,
В сарачинской шапке белой,
Весь как лебедь поседелый,
Старый друг его, скопец.
«А, здорово, мой отец, —
Молвил царь ему, — что скажешь?
Подь поближе! Что прикажешь?»
— «Царь! — ответствует мудрец, —
Разочтемся наконец.
Помнишь? за мою услугу
Обещался мне, как другу,
Волю первую мою
Ты исполнить как свою.
Подари ж ты мне девицу,
Шамаханскую царицу.» —
Крайне царь был изумлён.
«Что ты? — старцу молвил он: —
Или бес в тебя ввернулся?
Или ты с ума рехнулся?
Что ты в голову забрал?
Я конечно обещал,
Но всему же есть граница!
И зачем тебе девица?
Полно, знаешь ли кто я?
Попроси ты от меня
Хоть казну, хоть чин боярской,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть пол-царства моего!»
— «Не хочу я ничего!
Подари ты мне девицу,
Шамаханскую царицу,» —
Говорит мудрец в ответ. —
Плюнул царь: «Так лих же: нет!
Ничего ты не получишь.
Сам себя ты, грешник, мучишь;
Убирайся, цел пока!
Оттащите старика!»
Старичок хотел заспорить,
Но с иным накладно вздорить;
Царь хватил его жезлом
По лбу; тот упал ничком,
Да и дух вон. — Вся столица
Содрогнулась; а девица —
Хи-хи-хи! да ха-ха-ха!
Не боится знать греха.
Царь, хоть был встревожен сильно,
Усмехнулся ей умильно.
Вот — въезжает в город он;
Вдруг раздался легкой звон,
И в глазах у всей столицы
Петушок спорхнул со спицы;
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился… и в то же время
С колесницы пал Дадон!
Охнул раз, — и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.
|
(Title:) The Golden Cockerel
(Poet:) Alexander Pushkin
In the realm of Threeteenseventy,
Commonwealth of Thriceleventy,
Lived the famous Tsar Dadon.
Fierce he was from boyhood on,
And when scarcely more than twenty
Wrought his neighbors wrongs aplenty.
Aging now, he changed in mind,
Would give up the warlike grind
For a life serene and festive.
But his neighbors, growing restive,
Caused the grizzled Tsar alarm,
Dealing him a world of harm.
To protect the tsardom's borders
From the raids of bold marauders,
He was forced to raise and post
An unconscionable host.
Field commanders, never drowsing,
Still would scarce have finished dousing
Flames at left when, ho! at right
Hostile banners hove in sight.
These fought off, some visitation
Came by sea. The Tsar's frustration
Drove him wild enough to weep
And forgo the balm of sleep.
Who could thrive when thus infested?
So he pondered and requested
Succour from a gelding sage,
Planet-reckoner and mage;
Sent a runner to implore him
And the magus, brought before him,
From beneath his ample frock
Drew a golden weathercock.
"Let this golden bird," he chanted,
"High atop the spire be planted,
And my clever Cockerel
Be your faithful sentinel.
While there's naught of martial riot,
He will sit his perch in quiet;
Let there be on any side
Signs of war to be espied,
Of some squadron border-poaching,
Or some other ill approaching,
Straight my bird upon the dome
Will awaken, perk his comb,
Crow and veer, his ruff a-fluffing,
Point where harm is in the offing."
Rapt, the Tsar allowed the sage
Heaps of gold for ready wage.
"Such momentous boon afforded,"
He rejoiced,"shall be rewarded
By a wish, to be fulfilled
Like my own as soon as willed."
Cockerel atop the spire
Started guarding march and shire,
Scarce a danger reared its head,
Up he perked as though from bed,
Slewed about, his collar ruffled,
To that side and, wings unshuffled,
Crew aloud "Keeree-kookoo!
Reign abed, your guard is true."
Kings, the Tsar's domains investing,
Henceforth never dared molest him:
Tsar Dadon on every hand
Hurled them back by sea and land!
One year, two, the shrewd informant
Had been roosting all but dormant,
When one morning they broke in
On Dadon with fearful din.
"Tsar of ours! The realm's defender!"
Cries the household troop's commander,
"Majesty! Wake up! Alert!"
"Eh? . . .what's up? . . .Is someone hurt?"
Drawled the Tsar amid a double
Yawn, "who is this? What's the trouble?"
Answered him the Captain thus:
"Hark, the rooster's warning us;
Look below and see the people
Mill in fear, and on the steeple
See the rooster, ruffle-fleeced,
Crowing, pointing to the East."
"Up! No time to lose!" their Master
Spurred them on, "mount horses! Faster!'
Eastward thus a force he sped,
With his eldest at its head.
Cockerel gave over screaming,
And the Tsar continued dreaming.
Seven days go by and more,
But no message from the corps:
Has the march been rough or quiet-
Naught to tell it or deny it.
Cockerel goes off once more!
Tracking down the elder's corps,
Rides the younger with another
To the rescue of his brother.
Presently subsides the bird;
And again no more is heard!
And again the people, troubled,
Wait a week, their fears redoubled.
Yet again the cock is heard,
And Dadon sends out a third
Host, himself commander of it,
Though unsure what this might profit.
Day and night the columns wind,
Then it preys upon each mind:
Not a camp or battleground,
Not a warriors' burial mound,
Is encountered near or far.
"Strange and stranger," thinks the Tsar.
One week gone, the country changes,
Rising, high through hills and ranges,
Then, amid the peaks ahead,
Look! a silken tent is spread.
Wondrous hush enfolds the scene
Round the tent; a gaunt ravine
Cradles hosts in battle rent.
Now Dadon has reached the tent.. .
Staggers backward: sight appalling,
Hard before his eyes lie fallen,
Stripped of helm and armour chain,
Both his noble princes, slain,
Pierced each by the other's charge;
And their wandering mounts at large
On the mead all stamped and scored,
On the bloodied meadow-sward . . .
"Boys . . .my boys . . ." the father groaned,
"Strangled both my hawks," he moaned,
"Life is forfeit - woe is me . . .
Here were killed not two but three."
Wail of men and master merges
Soon resound with heavy dirges
Gorge and cliff, the mountain's heart
Shakes. Behold, the curtains part
On the tent. . .The prize of maidens,
Queen of Shamakhan, in radiance
Lambent like the morning star,
Quietly salutes the Tsar.
Silenced by her brilliant gaze
Like a nightbird by the day's,
Numb he stands - her sight outstuns
Aye! the death of both his sons.
Now she looked at him, beguiling,
Swept a graceful bow and, smiling,
Took his hand and drew him on
To her tent came Tsar Dadon.
At her table did she seat him,
To all sorts of victuals treat him,
And for rest his body laid
On an othman of brocade.
Thus full seven days he lavished,
All enslaved by her and ravished,
On delight and merriment
In the royal maiden's tent.
At long last, though, forth he sallied,
His surviving forces rallied,
And, the maiden in his train,
Led his army home again.
Rumor started to outspeed him,
Tales of hap and no-hap breeding . . .
Throngs of subjects small and great
Swirl beyond the city gate
Round the coach of Tsar and Empress,
Fabled Shamakhanian temptress;
Tsar Dadon salutes them there . . .
All at once he is aware
Of his friend, the wise old eunuch,
In his white tarboosh and tunic,
Snowy-thatched now, like a swan.
"Father mine," exclaimed Dadon,
"Hail! How fare you? At your leisure
Come and speak; what is your pleasure?"
"Tsar!" replied the aged mage,
"Now we square desert and wage.
For the aid I once accorded,
You recall, I was awarded
My first wish - to be fulfilled,
Like your own, as soon as willed.
Let this maid be what I won,
This young queen of Shamakhan."
"What?" Dadon fell back, amazed.
"What possessed you? Are you crazed?
Does some wicked demon ride you?
Have your wits dried up inside you?
What's your game, in heaven's name?
Pledge I did; but all the same
There are limits, well you knew;
And - what use is she to you?
Kindly lodge it in your head
Who I am! Why, ask instead
For my mint, a magnate's sable,
Stallion from the royal stable,
Half my tsardom if you please!"
"No, I wish for none of these!
Just you give me what I won,
This young queen of Shamakhan,"
Piped the sage in former fashion.
"No!" the Tsar spat, in a passion;
"You yourself have brought this on!
You'll have nothing! There! Be gone
While you're in one piece! I say!
Drag the scarecrow from my way!"
Whitebeard wanted to pursue it,
But with some, you're apt to rue it;
With an angry scepter blow
Tsar Dadon has laid him low,
Not to breathe again. - The city
Gave a shudder, but our pretty:
"Ha-ha-ha" and "hi-hi-hi,"
Not a pious thought, you see.
Tsar Dadon, though greatly flustered, at her,
Smiled as soft as custard,
And proceeded cityward.
Then a tiny sound was heard,
And in sight of all the people,
Look! The cock whirred off the steeple,
Swooped upon the coach of state,
Perched upon the monarch's pate,
Fluffed his ruff and pecked and clink!
Soared aloft. . .Without a blink
Tsar Dadon slid off his seat,
Gave a wheeze and stretched his feet.
Gone the empress sight unseen,
Just as though she'd never been.
Tale of sense, if not of truth!
Food for thought to honest youth.
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/the-golden-cockerel/10353/
|
(Название:) Перед тобой лежит широкий новый путь...
(Поэт:) Алексей Плещеев
Перед тобой лежит широкий новый путь.
Прими же мой привет, не громкий, но сердечный;
Да будет, как была, твоя согрета грудь
Любовью к ближнему, любовью к правде вечной.
Да не утратишь ты в борьбе со злом упорной
Всего, чем нынче так душа твоя полна,
И веры и любви светильник животворный
Да не зальет в тебе житейская волна.
Подъяв чело, иди бестрепетной стопою;
Иди, храня в душе свой чистый идеал,
На слезы страждущих ответствуя слезою
И ободряя тех, в борьбе кто духом пал.
И если в старости, в раздумья час печальный,
Ты скажешь: в мире я оставил добрый след,
И встретить я могу спокойно миг прощальный,
Ты будешь счастлив, друг: иного счастья нет!
|
(Title:) Before thee lies a broad new way...
(Poet:) Aleksey Pleshcheyev
Before thee lies a broad new way.
Accept then my greeting, not loud, but hearty:
May thy bosom be, as it was, warmed
With love of thy fellow-man, with love of the eternal truth.
Mayst thou not lose in the hard struggle with evil,
All of which at present thy soul is so full;
And the life-giving lamp of faith and love
May the wave of life not extinguish in thee.
Raising thy forehead, go with unfaltering step:
Go, preserving in thy soul thy pure ideal,
The tears of the sufferers answering with a tear,
And comforting those in the struggle who have lost courage.
And if in old age, in the sorrowful hour of reflection,
Thou wilt say: «In the world I left a good footprint,
And I can meet calmly the parting moment...»
Thou wilt be happy, friend : there is no other happiness.
|
https://ruverses.com/aleksey-pleshcheyev/before-thee-lies-a-broad-new-way/
|
(Название:) Чёрный день! Как нищий просит хлеба...
(Поэт:) Николай Некрасов
Чёрный день! Как нищий просит хлеба,
Смерти, смерти я прошу у неба,
Я прошу её у докторов,
У друзей, врагов и цензоров,
Я взываю к русскому народу:
Коли можешь, выручай!
Окуни меня в живую воду,
Или мёртвой в меру дай.
|
(Title:) A Black Day
(Poet:) Nikolay Nekrasov
A black day! Like a beggar after bread
I ask for death, death,
I beg of heaven, of doctors,
of friends, enemies, even of cеnsors,
I call to the Russian people:
if you can, come get me out of this!
Dip me in the water of life
or let me drink deep of the water of death.
|
https://ruverses.com/nikolay-nekrasov/a-black-day/
|
(Название:) Хозяин
(Поэт:) Борис Слуцкий
А мой хозяин не любил меня —
Не знал меня, не слышал и не видел,
А всё-таки боялся, как огня,
И сумрачно, угрюмо ненавидел.
Когда меня он плакать заставлял,
Ему казалось: я притворно плачу.
Когда пред ним я голову склонял,
Ему казалось: я усмешку прячу.
А я всю жизнь работал на него,
Ложился поздно, поднимался рано,
Любил его. И за него был ранен.
Но мне не помогало ничего.
А я возил с собой его портрет.
В землянке вешал и в палатке вешал —
Смотрел, смотрел, не уставал смотреть.
И с каждым годом мне всё реже, реже
Обидною казалась нелюбовь.
И ныне настроенья мне не губит
Тот явный факт, что испокон веков
Таких, как я, хозяева не любят.
|
(Title:) The Master
(Poet:) Boris Slutsky
My master — he disliked me from the start.
He never knew me, never saw or heard me,
but all the same he feared me like the plague
and hated me with all his dreary heart.
When I bowed my head before him,
it seemed to him I hid a smile.
When he made me cry, he thought
my tears were crocodile.
And all my life I worked my heart out for him,
each night I lay down late, and got up early.
I loved him and was wounded for his sake.
But nothing I could do would ever take.
I took his portrait everywhere I went,
I hung it up in every but and tent,
I looked and looked, and kept on looking,
and slowly, as the years went past,
his hatred hurt me less and less.
And nowadays it hardly seems to matter:
the age-old truth is men like me
are always hated by their master.
|
https://ruverses.com/boris-slutsky/the-master/
|
(Название:) Клеопатра
(Поэт:) Анна Ахматова
Александрийские чертоги
Покрыла сладостная тень.
Пушкин
Уже целовала Антония мертвые губы,
Уже на коленях пред Августом слезы лила...
И предали слуги. Грохочут победные трубы
Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла.
И входит последний плененный ее красотою,
Высокий и статный, и шепчет в смятении он:
«Тебя – как рабыню... в триумфе пошлет пред собою...»
Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.
А завтра детей закуют. О, как мало осталось
Ей дела на свете – еще с мужиком пошутить
И черную змейку, как будто прощальную жалость,
На смуглую грудь равнодушной рукой положить.
|
(Title:) Cleopatra
(Poet:) Anna Akhmatova
Alexandria's palaces
Were covered with sweet shade.
Pushkin
She had already kissed Antony’s dead lips,
And on her knees before Augustus had poured out her tears ...
And the servants betrayed her. Victorious trumpets blare
Under the Roman eagle, and the mist of evening drifts.
Then enters the last captive of her beauty,
Tall and grave, and he whispers in embarrassment:
“You — like a slave ... will be led before him in the triumph...”
But the swan’s neck remains peacefully inclined.
And tomorrow they’ll put the children in chains. Oh, how little remains
For her to do on earth — joke a little with this boy
And, as if in a valedictory gesture of compassion,
Place the black viper on her dusky breast with an indifferent hand.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/cleopatra/12223/
|
(Название:) Воспоминание
(Поэт:) Сергей Есенин
За окном, у ворот
Вьюга завывает,
А на печке старик
Юность вспоминает.
«Эх, была-де пора,
Жил, тоски не зная,
Лишь кутил да гулял,
Песни распевая.
А теперь что за жизнь?
В тоске изнываю
И порой о тех днях
С грустью вспоминаю.
Погулял на веку,
Говорят, довольно.
Размахнуть старину
Не дают раздолья.
Полно, дескать, старик,
Не дури ты много,
Твой конец не велик,
Жизнь твоя у гроба.
Ну и что ж, покорюсь, —
Видно, моя доля.
Придет им тоже час
Старческого горя».
За окном, у ворот
Вьюга завывает,
А на печке старик
С грустью засыпает.
|
(Title:) Reminiscence
(Poet:) Sergey Esenin
The blizzard buried the hedge,
Behind the window the snow still falls
While on the warm stove ledge
An old man his youth recalls.
«Eh, there were good seasons
In my life — nothing went wrong,
I had no worries, but the reasons
To carouse and sing the songs,
And now what life do I have?
I’m worried, and it’s madness
But at the times I remember
Those old days with sadness;
I had a long life (in my appendage)
I used it well to (...)
Even at my old age,
The freedom to say it I lack.
Don’t full me old knave
You are full of (...)
Your life is at the grave
Your end isn’t fit.
And so what, I submit, it’s true,
It looks like my fate,
But their time will come too,
Old age does emasculate;»
Behind the window, at the gates
Blizzard blew the snow in a heap
And on the warm stove ledge
The old man sadly fell asleep.
|
https://ruverses.com/sergey-esenin/reminiscence/
|
(Название:) Эта женщина! Увижу и немею...
(Поэт:) Булат Окуджава
Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
и к цыганкам, понимаешь, не хожу.
Напророчат: не люби ее такую,
набормочут: до рассвета заживет,
наколдуют, нагадают, накукуют...
А она на нашей улице живет!
|
(Title:) This woman! I grow mute and hazy...
(Poet:) Bulat Okudzhava
This woman! I grow mute and hazy.
Because of this, see, I avert my eyes.
I don’t trust the cuckoos or the daisies,
And I don’t visit Gypsies for advice.
They’ll be preaching: do not love her,
They’ll be screeching: it is all deceit,
They will prophesy, foretell, foreshadow...
But this woman lives here on my street!
|
https://ruverses.com/bulat-okudzhava/this-woman-i-grow-mute-and-hazy/6356/
|
(Название:) Поэты
(Поэт:) Александр Блок
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты, — и каждый встречал
Другого надменной улыбкой.
Напрасно и день светозарный вставал
Над этим печальным болотом;
Его обитатель свой день посвящал
Вину и усердным работам.
Когда напивались, то в дружбе клялись,
Болтали цинично и прямо.
Под утро их рва́ло. Потом, заперши́сь,
Работали тупо и рьяно.
Потом вылезали из будок, как псы,
Смотрели, как море горело.
И золотом каждой прохожей косы
Пленялись со знанием дела.
Разнежась, мечтали о веке златом,
Ругали издателей дружно.
И плакали горько над малым цветком,
Над маленькой тучкой жемчужной…
Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть, — хуже
Твоих ежедневных безсильных потуг,
Твоей обывательской лужи?
Нет, милый читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И ко́сы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно всё это!..
Ты будешь доволен собой и женой,
Своей конституцией куцой,
А вот у поэта — всемирный запой,
И мало ему конституций!
Пускай я умру под забором, как пёс,
Пусть жизнь меня в землю втоптала, —
Я верю: то Бог меня снегом занёс,
То вьюга меня целовала!
|
(Title:) The Poets
(Poet:) Alexander Blok
Beyond the town a sterile quarter grew
On swampy and unsteady ground.
Here lived the poets — and each one met
The others with a supercilious smile.
In vain upon this dismal swamp
The bright-eyed day arose:
The inmates devoted their time
Only to wine and heavy work.
When drunk, they swore friendship, and talked
Cynical and salacious talk.
Toward dawn they puked. Then, locked up,
Labored dully and zealously.
Later from their kennels they crawled like dogs
And watched the sea burn,
And smitten by each passerby’s
Gold hair, expertly raved.
Softening, they dreamed about the Golden Age,
Fondly cursed their publishers, and wept
Bitterly about a little flower,
And a little pearly storm cloud...
That’s how the poets lived. O reader, friend!
You think, perhaps — it’s worse
Than your own futile daily round,
Your own philistine mess?
But no, dear reader, blind critic!
The poet has at least the hair,
The cloud, the Age of Gold,
All inaccessible to you.
You rest content with self and wife,
With your bobtailed constitution.
While the poets’ universal drinking,
Leaves them little constitution!
Should I die like a dog against a fence,
Should life stamp me into the earth —
Still I’ll believe that God covered me with snow,
And that the blizzard kissed me!
|
https://ruverses.com/alexander-blok/poets/4316/
|
(Название:) Униженье
(Поэт:) Николай Гумилёв
Вероятно, в жизни предыдущей
Я зарезал и отца и мать,
Если в этой — Боже Присносущий! —
Так позорно осужден страдать.
Каждый день мой, как мертвец, спокойный,
Все дела чужие, не мои,
Лишь томленье вовсе недостойной,
Вовсе платонической любви.
Ах, бежать бы, скрыться бы, как вору,
В Африку, как прежде, как тогда,
Лечь под царственную сикомору
И не подниматься никогда.
Бархатом меня покроет вечер,
А луна оденет в серебро,
И быть может не припомнит ветер,
Что когда-то я служил в бюро.
|
(Title:) Did I Murder My Father
(Poet:) Nikolay Gumilev
Did I murder my father, murder my mother,
in some other life ?
Yes, oh immortal, eternal God, yes! or how
could I deserve this disgrace of suffering?
I lead a life as peaceful as death,
everything I do belongs to someone else, nothing
to me—except a languid, worthless,
distinctly platonic love...
Oh to run, to hide like a thief
— in Africa, as I hid before, to lie
beneath some royal sycamore
and never rise.
Darkness would wrap me in velvet,
the moon would dress me in silver,
and maybe the wind could forget
that, once, I worked in an office.
|
https://ruverses.com/nikolay-gumilev/did-i-murder-my-father/
|
(Название:) В дюнах
(Поэт:) Александр Блок
Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
«Ты мой», «Твоя», «Люблю», «Навеки твой».
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: «Сегодня ночь. Но завтра —
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду — и запою».
Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней — всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен — нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.
Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна —
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.
Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом — вскочила
И, прыгая, помчалась под откос...
Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был — как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.
И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она — и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега...
Лежу и думаю: «Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
«Моя! Моя!» — И пусть она мне крикнет:
«Твоя! Твоя!»
|
(Title:) In the dunes
(Poet:) Alexander Blok
I do not like the empty vocabulary
Of love, its shabby phrases — “You’re mine,” “Yours,”
“I love you,” or “I’m yours forever.”
I do not like slavery. With a free glance
I look into a lovely woman’s eye,
And say, “Tonight, yes. But tomorrow
Is a new and splendid day. Come.
Triumphal passion, take me,
For tomorrow I go out and sing.”
My soul is simple. The salt wind,
Off the sea, the resinous breath of pines
Have been its food. It bears the marks
That scar my weather-beaten face.
And I am beautiful, with the beggarly beauty
Of the shifting dunes and the northern seas.
So thought I, wandering along the Finland
Border, overhearing the somber talk
Of the unshaven, green-eyed Finns.
Silence descended. At the platform
The waiting train got up steam,
And the Russian customs guard
Sighed lazily on the sandy
Bluff where the railway bed ended
There another country opened up.
And the homeless Russian church stared
Into the alien unknown land.
So thought I. And then she came
And rose up on the slope of the embankment. Her eyes
Were red from sun and sand,
And her hair, resinous as the pines,
Fell to her shoulders in blue shimmerings.
She had arrived. Her animal glance crossed
With my animal glance. She laughed
A high-pitched laugh. She threw
A tuft of turf at me, and a handful
Of golden sand. Then she leapt up
And with a bound vanished down the slope...
I chased her a long way. I scratched
My face on pine needles, bloodied my hands,
And tore my clothes. I shouted and chased
Her, like an animal, shouted again, and called,
And my impassioned voice was like a horn.
She left a light trail
In the shifting dunes, and disappeared in the pines.
As the night wreathed among them.
And I lay, panting from the chase,
Alone, in the sand. In my flaming eyes
She runs still, still laughing —
Her dress laughing, billowing with the chase.
I lie and think: “Tonight,
And tomorrow night. I’ll not leave here
Until I’ve tracked her down, like a beast
And, with my voice ringing out like a horn,
Have barred her way. And said:
‘My own! My own!’ And let her, answering, cry:
‘Yours! I’m yours.’”
|
https://ruverses.com/alexander-blok/in-the-dunes/4313/
|
(Название:) Край любимый! Сердцу снятся...
(Поэт:) Сергей Есенин
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
По меже на переметке
Резеда и риза кашки.
И вызванивают в четки
Ивы, кроткие монашки.
Курит облаком болото,
Гарь в небесном коромысле.
С тихой тайной для кого-то
Затаил я в сердце мысли.
Все встречаю, все приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришел на эту землю,
Чтоб скорей ее покинуть.
|
(Title:) Land I love! Of stacks of sunshine...
(Poet:) Sergey Esenin
Land I love! Of stacks of sunshine
Locked in cosy pools I dream.
How l'd like to lose ту bearings
In your symphonies of green.
Fields are lined with chasuble-clover,
Mignonette and flowers wild,
And like nuns telling their rosaries
Are the willows тееk and mild.
Thick mist froт the marsh has risen,
Heaven's yoke of burning sтells.
Thoughts I treasure I keep hidden,
In ту heart the secret dwells.
Everything I greet and welcome,
Glad ту feelings to display.
То this land I've соmе, intending
Very soon to go away.
|
https://ruverses.com/sergey-esenin/land-i-love/8749/
|
(Название:) Уединение
(Поэт:) Анна Ахматова
Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен,
И стройной башней стала западня,
Высокою среди высоких башен.
Строителей ее благодарю,
Пусть их забота и печаль минует.
Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей,
И голубь ест из рук моих пшеницу...
А не дописанную мной страницу —
Божественно спокойна и легка,
Допишет Музы смуглая рука.
|
(Title:) Solitude
(Poet:) Anna Akhmatova
So many stones flew at me all times,
That no one of them now is feared.
Into the tower, peer to the highest ones,
Is changed a trap, before for me contrived.
I grateful to builders of high walls,
Let them be missed by sadness and by troubles.
From here I early see the scarlet downs,
Here celebrate the last beams of the sunsets.
And oft through windows, with which my chamber sees,
Flow in the fresh winds of the northern seas;
A dove eats wheat from my hand, calmly sittin’,
And the same page that was not fully written,
Will be forth written to its happy end
By blessed, calm, light and swarthy Muse’s hand.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/solitude/8226/
|
(Название:) Сила
(Поэт:) Николай Минский
Она лежит, открыв свои сосцы,
Разбухшие и крепкие, откуда
И гибельный Нерон, и кроткий Будда,
Прильнувши рядом, пьют как близнецы.
В руках — два опрокинутых сосуда,
И жизнь, и смерть текут во все концы.
Она дохнет — зажгутся звезд венцы,
Дохнет еще — слетят, как листьев груда.
Она глядит, не видя впереди.
Ей все равно, живит она иль губит
Своих детей, пока их кормит, любит,
Но гонит прочь, отнявши от груди.
Добро и Зло, резвясь их подбирают
И праздно во вселенную играют.
|
(Title:) Force
(Poet:) Nikolay Minsky
She lies, opening her teats, strong, swollen, wide,
And at her breasts, their equal gift bestowing,
Mad Nero and meek Buddha clutch, unknowing,
As clinging twins who suckle side by side.
She holds two vessels, whence, forever flowing,
The streams of Life and Death serenely glide.
She breathes — and wreaths of stars are lit, and bide, —
She breathes anew: they fly like sere leaves blowing.
She looks ahead with cold unseeing eyes;
She cares not though she bear or cause to perish;
The children whom she nurtures she will cherish,
But when she weans them, every claim denies.
Evil and Good gather them in thereafter
And play the cosmic game with idle laughter.
|
https://ruverses.com/nikolay-minsky/force/
|
(Название:) Родная земля
(Поэт:) Анна Ахматова
И в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
(1922)
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно — своею.
|
(Title:) This Russian Soil
(Poet:) Anna Akhmatova
In all the world no people are so tearless.
So proud, so simple as are we.
1922
In lockets for a charm we do not wear it,
In verse about its sorrows do not weep,
With Eden's blissful vales do not compare it,
Untroubled does it leave our bitter sleep.
To traffic in it is a thought that never,
Not even in our hearts, remote, takes root.
Before our eyes its image does not hover,
Though we be beggared, sick, despairing, mute.
It's the mud on our shoes, it is rubble,
It's the sand on our teeth, it is slush,
It's the pure, taintless dust that we crumble,
That we pound, that we mix, that we crush.
But we call it our own for 'twill open one day
To receive and embrace us and turn us to clay.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/this-russian-soil/1308/
|
(Название:) К песне
(Поэт:) Ольга Берггольц
Очнись, как хочешь, но очнись во мне —
в холодной, онемевшей глубине.
Я не мечтаю — вымолить слова.
Но дай мне знак, что ты еще жива.
Я не прошу — надолго, хоть на миг.
Хотя б не стих, а только вздох и крик.
Хотя бы шепот только или стон.
Хотя б цепей твоих негромкий звон.
|
(Title:) To the Song
(Poet:) Olga Bergholz
Wake as you want, but wake in me from sleep —
In cold, and numb and bottomless a deep.
I do not dream to say a single word,
But give a sign that you are in this world.
Not for a long, but only for a flash.
If not in verse — in sighs or cries of flesh.
Only your sigh or moan of complaint,
Only your chains’ incomprehensive chant.
|
https://ruverses.com/olga-bergholz/to-song/8451/
|
(Название:) Для берегов отчизны дальной...
(Поэт:) Александр Пушкин
Для берегов отчизны дальной
Ты покидала край чужой;
В час незабвенный, в час печальный
Я долго плакал пред тобой.
Мои хладеющие руки
Тебя старались удержать;
Томленье страшное разлуки
Мой стон молил не прерывать.
Но ты от горького лобзанья
Свои уста оторвала;
Из края мрачного изгнанья
Ты в край иной меня звала.
Ты говорила: «В день свиданья
Под небом вечно голубым,
В тени олив, любви лобзанья
Мы вновь, мой друг, соединим».
Но там, увы, где неба своды
Сияют в блеске голубом,
Где [тень олив легла] на воды,
Заснула ты последним сном.
Твоя краса, твои страданья
Исчезли в урне гробовой —
А с <ними> поцалуй свиданья…
Но жду его; он за тобой…
|
(Title:) Bound for your distant home...
(Poet:) Alexander Pushkin
Bound for your distant home
you were leaving alien lands.
In an hour as sad as I’ve known
I wept over your hands.
My hands were numb and cold,
still trying to restrain
you, whom my hurt told
never to end this pain.
But you snatched your lips away
from our bitterest kiss.
You invoked another place
than the dismal exile of this.
You said, ‘When we meet again,
in the shadow of olive-trees,
we shall kiss, in a love without pain,
under cloudless infinities.’
But there, alas, where the sky
shines with blue radiance,
where olive-tree shadows lie
on the waters glittering dance,
your beauty, your suffering,
are lost in eternity.
But the sweet kiss of our meeting......
I wait for it: you owe it me.......
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/for-distant-shores-of-homeland/10750/
|
(Название:) Воспоминание
(Поэт:) Николай Заболоцкий
Наступили месяцы дремоты...
То ли жизнь действительно прошла,
То ль она, закончив все работы,
Поздней гостьей села у стола.
Хочет пить — не нравятся ей вина,
Хочет есть — кусок не лезет в рот.
Слушает, как шепчется рябина,
Как щегол за окнами поет.
Он поет о той стране далекой,
Где едва заметен сквозь пургу
Бугорок могилы одинокой
В белом кристаллическом снегу.
Там в ответ не шепчется береза,
Корневищем вправленная в лед.
Там над нею в обруче мороза
Месяц окровавленный плывет.
|
(Title:) Memory
(Poet:) Nikolay Zabolotsky
Months of languor have settled in
Can it be that life is over,
Or, its work done, has come
Like a late guest to the table...
It wants to drink, but won't touch wine,
And wants to eat, but has no appetite.
It listens to the whisper of an ash
And to a goldfinch singing outside.
It sings of that distant land,
Where just visible through a storm,
The mound of a lonely grave
Lies beneath white crystal snow.
There, a birch tree whispers no reply,
Its frozen veins rooted in ice,
And high above in a ring of frost
The blood-stained moon drifts by.
|
https://ruverses.com/nikolay-zabolotsky/memory/2328/
|
(Название:) К передовой
(Поэт:) Давид Самойлов
Заснул я во втором часу,
Когда вечернюю росу
Пьют совы на кустах.
Счастливый я заснул в лесу
С улыбкой на устах.
Я спал, как может спать солдат
Под головой мешок
И надо мною звездопад,
А подо мной песок.
Так только в молодости спят
Любимцы всех богов
Так только может спать солдат:
Есть долг, но нет долгов.
И дома нет. А есть один
Мешок под головой.
И сам себе я господин
Вблизи передовой.
И в этот час когда я сплю,
Открытый небесам,
Во сне кого-то я люблю,
Кого — не знаю сам.
И письма я во сне пишу,
Чтобы не запропасть,
А завтра утром поспешу
Из лазарета в часть.
Там старшина еще живой
Окажет мне почет.
Кивнет приветно головой
И отошлет в расчет.
|
(Title:) At the Front Line
(Poet:) David Samoylov
I fell asleep well after three;
The birds were waking in the tree,
The wood stood dark and deep.
And I was happy, young and free
And smiling in my sleep.
The dew had fallen on the grass
My sleep was tight and sound
All over me — just shooting stars
And under me — the ground.
With sleep like this the young are blessed;
My bag under my head,
I slept like only soldiers rest:
There's duty, but no debt.
And there is nothing that I own
Except this bag of mine.
And I depend on me alone
When close to the front line.
There's open sky with stars above
My head, and while alone,
I dreamed of someone whom I loved,
But who - I did not know.
And in that dream I letters sent,
And told that very soon
From hospital I would be let
Go back to my platoon.
And there, my sergeant, still alive,
With his approving nod,
Would honor me as I arrive,
And send me to my squad.
|
https://ruverses.com/david-samoylov/at-the-front-line/
|
(Название:) Весна в реке ломает льдины...
(Поэт:) Александр Блок
Весна в реке ломает льдины
И милых мёртвых мне не жаль:
Преодолев мои вершины,
Забыл я зимние теснины
И вижу голубую даль.
Что сожалеть в дыму пожара,
Что сокрушаться у креста,
Когда всечасно жду удара
Или божественного дара
Из Моисеева куста!
|
(Title:) Spring breaks in rivers the ice-floes...
(Poet:) Alexander Blok
Spring breaks in rivers the ice-floes,
And I don’t pity my sweet dead:
Having subdued my heights and roads,
Forgot I winter narrow lows,
And see the distance, in blue set.
What might be pitied in a fire,
Why to be sorry by a cross,
When I am waiting for a mire
Or for a gift of Heaven Sire
From that great bush that Moses lost!
|
https://ruverses.com/alexander-blok/the-spring-is-breaking-river-ice/8508/
|
(Название:) Молодому веку
(Поэт:) Зинаида Гиппиус
Тринадцать лет! Мы так недавно
Его приветили, любя.
В тринадцать лет он своенравно
И дерзко показал себя.
Вновь наступает день рожденья...
Мальчишка злой! На этот раз
Ни празднества, ни поздравленья
Не требуй и не жди от нас.
И если раньше землю смели
Огнем сражений зажигать —
Тебе ли, Юному, тебе ли
Отцам и дедам подражать?
Они — не ты. Ты больше знаешь.
Тебе иное суждено.
Но в старые меха вливаешь
Ты наше новое вино!
Ты плачешь, каешься? Ну, что же!
Мир говорит тебе: «Я жду».
Сойди с кровавых бездорожий
Хоть на пятнадцатом году!
|
(Title:) To young century
(Poet:) Zinaida Gippius
It's thirteen now! Quite recently
We welcomed greeting it with love.
At thirteen, wilfully and boldly
It showed its nature well enough.
Again, your day of birth is coming...
You vicious naughty boy! For once
Do not expect either good wishes
Or great festivities from us.
And if the dear land of ours
Used to be burnt and poured with blood,
Do you, Young one, really have to
Act like your father and granddad?
They're different. For you know better.
You are fated to a different thing.
And yet somehow our new wine "sherry"
You pour into the old wineskin.
Do you repent and cry? No words!
"I'm waiting — says the world, — I mean,
You'd better leave the bloody roads
At least when you are fifteen!"
|
https://ruverses.com/zinaida-gippius/to-young-century/
|
(Название:) Читая Гамлета
(Поэт:) Анна Ахматова
I
У кладбища направо пылил пустырь,
А за ним голубела река.
Ты сказал мне: «Ну что ж, иди в монастырь
Или замуж за дурака...»
Принцы только такое всегда говорят,
Но я эту запомнила речь, —
Пусть струится она сто веков подряд
Горностаевой мантией с плеч.
II
И как будто по ошибке
Я сказала: «Ты...»
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор...
Я люблю тебя, как сорок
Ласковых сестёр.
|
(Title:) Reading «Hamlet»
(Poet:) Anna Akhmatova
1
The lot by the graves was a dusty hot land;
The river behind — blue and cool.
You told me, "Well, go to a convent,
Or go marry a fool..."
Princes always say that, being placid or fierce,
But I cherish this speech, short and poor —
Let it flow and shine through a thousand years,
Like from shoulders do mantles of fur.
2
And, as if in wrong occasion,
I said, "Thou," else...
And an easy smile of pleasure
Lit up dear face.
From such lapses, told or mental,
Every cheek would blaze.
I love you as forty gentle
Sisters love and bless.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/reading-hamlet/8133/
|
(Название:) Настанет день — исчезну я...
(Поэт:) Иван Бунин
Настанет день — исчезну я,
А в этой комнате пустой
Всё то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку —
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.
И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.
|
(Title:) The day will come; I’ll disappear...
(Poet:) Ivan Bunin
The day will come; I’ll disappear,
While in this selfsame empty room,
That table, bench, icon austere
The same contours of space consume.
And just as now will flutter in
That silken butterfly serene,
To rustle, palpitate and ding
Against the ceiling’s bluish-green.
And the sky’s horizon, cerulean glow
Will peer in, gaze through this window,
While the steady unruffled blue of the sea
Beckons toward emptiness: “Come. Follow me.”
|
https://ruverses.com/ivan-bunin/the-day-will-come/
|
(Название:) Когда в объятия мои...
(Поэт:) Александр Пушкин
Когда в объятия мои
Твой стройный стан я заключаю
И речи нежные любви
Тебе с восторгом расточаю,
Безмолвна, от стесненных рук
Освобождая стан свой гибкой,
Ты отвечаешь, милый друг,
Мне недоверчивой улыбкой;
Прилежно в памяти храня
Измен печальные преданья,
Ты без участья и вниманья
Уныло слушаешь меня…
Кляну коварные старанья
Преступной юности моей
И встреч условных ожиданья
В садах, в безмолвии ночей.
Кляну речей любовный шёпот,
Стихов таинственный напев,
И ласки легковерных дев,
И слёзы их, и поздний ропот.
|
(Title:) When in my arms your slender form...
(Poet:) Alexander Pushkin
When in my arms your slender form
I take, perhaps a shade too boldly,
And words of love, impetuous, warm,
Pour out to you, in silence, coldly
From my unshaked-for, rash embrace
You free yourself, and for an instant
A smile appers upon your face,
At once mistrustful, wan and distant.
Too promptly has your memory stored
Of all my errant ways the rumour —
I speak, and you are out of humor,
I plead my cause, and you are bored...
O how I curse the sweet diversions
And pleasures of my wicked youth,
Love's nightly meetings and excursions
To some dark garden nook or path,
The verses born to stimulate
And stir the blood, the fond caresses
Bestowed too soon by trusting lasses,
And their laments that came too late.
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/when-in-the-heat/7951/
|
(Название:) Чародею
(Поэт:) Марина Цветаева
Рот как кровь, а глаза зелены,
И улыбка измученно-злая…
О, не скроешь, теперь поняла я:
Ты возлюбленный бледной Луны.
Над тобою и днем не слабели
В дальнем детстве сказанья ночей,
Оттого ты с рожденья — ничей,
Оттого ты любил — с колыбели.
О, как многих любил ты, поэт:
Темнооких, светло-белокурых,
И надменных, и нежных, и хмурых,
В них вселяя свой собственный бред.
Но забвение, ах, на груди ли?
Есть ли чары в земных голосах?
Исчезая, как дым в небесах,
Уходили они, уходили.
Вечный гость на чужом берегу,
Ты замучен серебряным рогом…
О, я знаю о многом, о многом,
Но откуда — сказать не могу.
Оттого тебе искры бокала
И дурман наслаждений бледны:
Ты возлюбленный Девы-Луны,
Ты из тех, что Луна приласкала.
|
(Title:) To the Sorcerer
(Poet:) Marina Tsvetaeva
A mouth like blood, green eyes,
And a smile, haggardly evil...
Oh, there’s no hiding it, I see:
You’re the pale moon’s beloved.
Even in daytime, over you did not weaken
The night legends of distant childhood,
That is why you are no one’s from birth,
That is why you have loved since the crib.
O, how many you’ve loved, a poet:
Those dark-eyed and lightly fair,
The arrogant, the tender, morose,
Inspiring your own delirium in them.
But oblivion, is it in the bosom?
Are there spells in earthly voices?
Disappearing as smoke in the heavens,
They were leaving, and leaving again.
An eternal guest on a foreign shore,
You’re tormented by the silver horn...
Oh, there is much I know about,
But from whence I cannot tell.
That’s why for you the spark in the glass
And the drunkenness of pleasure are pale:
You’re the Maiden Moon’s beloved,
One of those whom she has adopted.
|
https://ruverses.com/marina-tsvetaeva/to-the-sorcerer/
|
(Название:) Не дай мне Бог сойти с ума...
(Поэт:) Александр Пушкин
Не дай мне Бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то, чтоб разумом моим
Я дорожил; не то, чтоб с ним
Расстаться был не рад:
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я
Пустился в тёмный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решётку как зверка
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров —
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
|
(Title:) Oh, save me God from going mad...
(Poet:) Alexander Pushkin
Oh, save me God from going mad,
It 's better just to die instead,
No! I would rather drudge,
Or starve, or waste whole life in vain,
And not because I grudge my brain
Or value it too much.
If only freedom I could keep,
Oh, how happily then I'd skip
About in a field,
And I would sing, and I would dream,
Over the air and water skim,
My madness be my shield.
But there 's a trouble: go mad
And they will treat you like a cad,
And chain you up at once,
All life you'll have fool's cap to wear,
And they will tease you like a bear
And never give a chance
To'escape from bars. And all night long
You'll listen not to th' sea waves song
Or warbling of the birds,
But moans of fellow inmates,
And clanking chains, and squeaking gates,
And warder's foul words.
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/take-not-away-my-wits-o-god/12510/
|
(Название:) Пушкин
(Поэт:) Анна Ахматова
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
|
(Title:) Pushkin
(Poet:) Anna Akhmatova
Who knows what’s to be the famous!
With what price had he bought adeptness,
Legality or highest good
About all — so sly and sagest —
To jest, to be secretly mute,
And call a foot ‘a little foot’?
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/pushkin/8223/
|
(Название:) Жираф
(Поэт:) Николай Гумилёв
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
|
(Title:) Giraffe
(Poet:) Nikolay Gumilev
This evening the look in your eyes is especially sad,
And your arms are especially vine-like entwining your calf.
So listen to me: far away, on the shores of Lake Chad
There roams an exquisite giraffe.
He is gracefully slender and gifted with bliss from within,
And none on the Earth dares to equal him, only the moon
Will stencil the magical patterns that cover his skin
As it shatters and floats on the mists of a spacious lagoon.
From afar he resembles a caravel’s colorful sails,
And his canter is smooth like exuberant avian flight.
I know that the earth holds a hundred miraculous tales
Of when he retires to a grotto of marble at night.
I know merry tales from mysterious lands, and a song
Of a maiden’s dark cheeks, with a chieftain’s desires for refrain,
But you have inhaled the dank lead of the fog for too long,
You will not believe any sound but the patter of rain.
And how will I tell you of tropical gardens all clad
In vines, slender palms, pungent grasses the wind bends in half?
You’re crying? But listen to me... far away, on Lake Chad
There roams an exquisite giraffe.
|
https://ruverses.com/nikolay-gumilev/giraffe/192/
|
(Название:) Прощание с друзьями
(Поэт:) Николай Заболоцкий
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.
Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где всё разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба — лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.
Там на ином, невнятном языке
Поёт синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.
Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
Теперь вам братья — корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.
Теперь вам сёстры — цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята…
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.
Ему ещё не место в тех краях,
Где вы исчезли, лёгкие, как тени,
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений.
|
(Title:) Farewell to friends
(Poet:) Nikolay Zabolotsky
With those broad brims, jackets long and spruce,
With notebooks full of verses — all your own,
So long ago to ashes you reduced,
Like blooms of lilac, off its branches blown.
There, where you are, to form is nothing bound,
All things are blurred, disjoined, vague and shapeless.
It’s not the sky above — a burial mound
And orbit of the moon, for ever changeless.
There, singing in a tongue from no-man’s land
The quire of noiseless insects is centremost.
And with a tiny lantern in his hand
A beetle of a man is playing host.
So have you now found peace, my friends?
Forgotten all? There’s nothing more to settle?
Today your brothers are the roots, the ants,
The blades of grass, the sighs, the dust, the nettle.
Your sisters are the heads of flowers, or
Nipples of lilac, chickens, bits of timber.
As for your brother up there, him no more
This tongue of yours is able to remember.
It’s not yet time that he be introduced
To where you went, ethereal as foam.
With those broad brims, jackets long and spruce.
With notebooks full of verses — all your own.
|
https://ruverses.com/nikolay-zabolotsky/goodbye-to-friends/4469/
|
(Название:) Я вышел. Медленно сходили...
(Поэт:) Александр Блок
Я вышел. Медленно сходили
На землю сумерки зимы.
Минувших дней младые были
Пришли доверчиво из тьмы...
Пришли и встали за плечами,
И пели с ветром о весне...
И тихими я шел шагами,
Провидя вечность в глубине...
О, лучших дней живые были!
Под вашу песнь из глубины
На землю сумерки сходили
И вечности вставали сны!..
|
(Title:) I`ve come outdoors. The winter twilight...
(Poet:) Alexander Blok
I've come outdoors. The winter twilight
Was falling slowly on leas.
The former days' young lively sagas
Have come so credilous to me.
Have come and stood behind the shoulders,
And song were singing with a wind
About spring, and I was walking,
Foreseeing the Eternity within...
Oh, best days' vivid striking tales!
With songs from inner depth there came
The winter twilights into earthly areas
And dreams eternal then did raise!
|
https://ruverses.com/alexander-blok/i-ve-come-outdoors-the-winter-twilight/2211/
|
(Название:) На Страстной
(Поэт:) Борис Пастернак
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь —
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
|
(Title:) During the Holy Week
(Poet:) Boris Pasternak
The shades of night are still around.
So early is the world that stars
Are still too numerous to count
As each as bright as day came out,
And if the Earth could be allowed,
Through Easter she would sleep, no doubt,
To readings from the Book of Psalms.
The shades of night are still around.
Such is the early world that still
The city square spreads out unbound
Like an eternity unwound,
And till the dawn and warmth rebound,
There’s a millennium to fill.
The Earth is still stark naked ground;
No hint at night of an attire
To swing the temple bells and sound
A footloose backup for the choir.
And from the Holy Thursday on,
Until the very Easter Eve,
The waters drill the banks head-on
And never cease to whirl and weave.
It is the Passion of Our Lord.
The woods, disrobed, in disarray,
Stand silent like a pine cohort
Of worshippers in need to pray.
In town, across a tighter space,
The naked trees appear to perch
As if in conclave as they gaze
Through grated windows of the church.
And their eyes with fright dilate.
They feel a sense of deep unrest.
The gardens venture through the grate;
The ancient ways of Earth are swayed;
They lay Almighty God to rest.
They see a light by Holy Gate,
A corporal and candles wait,
And tearful faces of the crowd.
At once Procession of the Cross
Comes out behind a holy shroud.
And lest their paths might oddly cross,
Two birches move to yield some ground.
Around the yard the faithful tread.
Then back they march in solemn praise
And bring, as through the porch they’re led,
The chat of spring and springtime scent,
The air that tastes of holy bread
With flavors of the vernal craze.
And March flings snowflakes left and right
At cripples gathered on the site,
As if a man had stepped outside,
Brought out a shrine and opened wide
And shared till there was nothing left.
At dusk, the chanting comes out soft:
They’ve wept to their hearts’ content,
Yet songs and psalms will still have got
To streetlights by an empty lot
But won’t be heard around the bend.
The midnight hushes all at length.
The beast and flesh have sensed the quirk
Of spring and know that with her breath
There’ll be a way to conquer death
By Resurrection put to work.
|
https://ruverses.com/boris-pasternak/easter/12368/
|
(Название:) Гостю
(Поэт:) Владислав Ходасевич
Входя ко мне, неси мечту,
Иль дьявольскую красоту,
Иль Бога, если сам ты Божий.
А маленькую доброту,
Как шляпу, оставляй в прихожей.
Здесь, на горошине земли,
Будь или ангел, или демон.
А человек — иль не затем он,
Чтобы забыть его могли?
|
(Title:) To a guest
(Poet:) Vladislav Khodasevich
Bring visions when you ring my bell
or all the loveliness of hell,
of God, if you belong to that band.
But little acts of meaning well —
just leave them outside on the hat stand.
On this small pea in endless space
be shining angel or be demon.
But not mere man, though, for to be one
is to pass by and leave no trace.
|
https://ruverses.com/vladislav-khodasevich/to-a-guest/2511/
|
(Название:) Когда мы в Россию вернёмся…
(Поэт:) Георгий Адамович
Когда мы в Россию вернёмся… о Гамлет восточный, когда? —
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода́,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредём…
Больница. Когда мы в Россию… колышется счастье в бреду,
Как будто «Коль славен» играют в каком-то приморском саду,
Как будто сквозь белые сте́ны, в морозной предутренней мгле
Колышатся тонкие свечи в морозном и спящем Кремле.
Когда мы… довольно, довольно. Он болен, измучен и наг,
Над нами трёхцветным позором полощется нищенский флаг,
И слишком здесь па́хнет эфиром, и душно, и слишком тепло.
Когда мы в Россию вернёмся… но снегом её замело.
Пора собираться. Светает. Пора бы и трогаться в путь.
Две медных монеты на веки. Скрещённые руки на грудь.
|
(Title:) Oh when will we go back to Russia...
(Poet:) Georgy Adamovich
Oh when will we go back to Russia? Oh, Hamlet of east, tell me when.
In fog and on foot we will travel, a blistering cold there’ll be then,
It won’t be triumphal, with horses, on foot we will go – no acclaim,
But you may be sure, I can promise, we’ll get to the end, all the same.
The hospital. When we’re in Russia… A fever it flickers from glee,
As if they were playing “Kol’ Slaven” in garden adjoining the sea,
As if through white walls were diffusing, in gloom of the frosty small hours
The light from the flickering candles in somnolent Kremlin’s frost towers.
Oh when will… A bellyful I’ve had! I’m washed out, exhausted and stripped.
Above us the tricolour’s flapping, the beggarly flag has me gripped,
And clings here the odour of ether, it’s stuffy, I’m covered with sweat.
Oh when will we go back to Russia… with snow it is blanketed yet.
It’s time to get ready. It’s daybreak. It’s time I abandoned my rest.
On eyelids two coins made of copper. And arms in a cross on the breast.
|
https://ruverses.com/georgy-adamovich/oh-when-will-we-go-back-to-russia/
|
(Название:) Признание
(Поэт:) Александр Пушкин
Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, —
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
|
(Title:) Confession
(Poet:) Alexander Pushkin
I love you though with rage I seethe,
Though it is shameful, futile wholly,
And to my miserable folly
I am confessing at your feet!
Yes, at my age it’s unbecoming…
It’s time I wisened up enough!
But signs are certainly forthcoming
Of sickness in my soul called love:
Without you, dear, I‘m bored and yawning;
With you, I‘m sad and lying low.
I cannot take more of this yearning:
My angel, I do love you so!
When from the parlor, I imagine,
I hear your steps or rustling dress
Or voice so innocent and virgin,
I lose my mind, I must confess.
You look and smile — I gladly watch you;
You look and frown — I’m sorely sad;
My prize for one whole day of torture
Is but your pale and weightless hand.
When on a tambour, having lowered
Your eyes and locks, you’re easing forward
To give the work your thoughtful mind,
I’m docile, moved; I can’t be bothered
And watch in wonder like a child!
Should I explain my grief unfettered
And jealous misery the day
When out to stroll in nasty weather
You’re bent on going, come what may?
Your crying when you’re by your lonesome,
Our chats in private, one-on-one,
Trips to Opochka in a foursome,
And nightly piano playing fun?
Alina, I implore, have mercy!
I can’t make bold to claim your love.
My angel, I have sinned enough:
Perhaps, of no one’s love I’m worthy!
But make-believe! Please, all I need
Is just one glance that makes things lovely!
You could deceive me even bluntly!
And I am game for self-deceit!
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/confession/10850/
|
(Название:) Есть в близости людей заветная черта...
(Поэт:) Анна Ахматова
Н.В.Н.<едоброво>
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, —
Пусть в жуткой тишине сливаются уста,
И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие — поражены тоскою...
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.
|
(Title:) There is a frontier-line in human closeness...
(Poet:) Anna Akhmatova
There is a frontier-line in human closeness
That love and passion cannot violate —
Though in silence mouth to mouth be soldered
And passionate devotion cleave the heart.
Here friendship, too, is powerless, and years
Of that sublime and fiery happiness
When the free soul has broken clear
From the slow languor of voluptuousness.
Those striving towards it are demented, and
If the line seem close enough to broach —
Stricken with sadness… Now you understand
Why my heart does not beat beneath your touch.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/theres-a-secret-border-in-human-closeness/7987/
|
(Название:) Память скрыла столько зла...
(Поэт:) Варлам Шаламов
Память скрыла столько зла
Без числа и меры.
Всю-то жизнь лгала, лгала.
Нет ей больше веры.
Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых,
И жива лишь сила льдов
И морей соленых.
Может, мир – одни снега,
Звездная дорога.
Может, мир — одна тайга
В пониманье Бога.
|
(Title:) Memory has veiled much evil...
(Poet:) Varlam Shalamov
Memory has veiled
much evil;
her long lies leave nothing
to believe.
There may be no cities
or green gardens;
only fields of ice
and salty oceans.
The world may be pure snow,
a starry road;
just northern forest
in the mind of God.
|
https://ruverses.com/varlam-shalamov/memory-has-veiled-much-evil/
|
(Название:) Музе
(Поэт:) Александр Блок
Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть.
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть.
И такая влекущая сила,
Что готов я твердить за молвой,
Будто ангелов ты низводила,
Соблазняя своей красотой...
И когда ты смеешься над верой,
Над тобой загорается вдруг
Тот неяркий, пурпурово-серый
И когда-то мной виденный круг.
Зла, добра ли? — Ты вся — не отсюда.
Мудрено про тебя говорят:
Для иных ты — и Муза, и чудо.
Для меня ты — мученье и ад.
Я не знаю, зачем на рассвете,
В час, когда уже не было сил,
Не погиб я, но лик твой заметил
И твоих утешений просил?
Я хотел, чтоб мы были врагами,
Так за что ж подарила мне ты
Луг с цветами и твердь со звездами —
Всё проклятье своей красоты?
И коварнее северной ночи,
И хмельней золотого Аи,
И любови цыганской короче
Были страшные ласки твои...
И была роковая отрада
В попираньи заветных святынь,
И безумная сердцу услада —
Эта горькая страсть, как полынь!
|
(Title:) To the Muse
(Poet:) Alexander Blok
In your innermost songs there are hidden
Fateful tidings of death.
A curse on sacred commandments,
And a profanation of joy.
And such an alluring strength
That I'm ready to pass on the rumor
That you brought angels down
With your seductive beauty...
And when you mock faith
That dim, purplish-gray
Circle I've seen before
Suddenly blazes above you
Evil or good? - You're thoroughly alien.
People speak of you enigmatically:
For some you are Muse and miracle
For me you are torment and hell.
I don't know why, at dawn,
At the time of my last strength,
Rather than die, I caught sight of your face
And begged your consolation.
I wanted us to be enemies,
So why did you present me
With flowering meadows, the starry vault-
The curse of your beauty?
More treacherous than a northern night,
More heady than golden champagne,
And more fickle than a gypsy's love
Were your terrible caresses...
And there was a fatal delight
In flouting sacred truths,
And my heart was maddened
By this bitter, wormwood passion.
|
https://ruverses.com/alexander-blok/to-the-muse/316/
|
(Название:) Часы дружбы
(Поэт:) Константин Симонов
Недавно тост я слышал на пиру,
И вот он здесь записан на бумагу.
«Приснилось мне, — сказал нам тамада,
Что умер я, и все-таки не умер,
Что я не жив, и все-таки лежит
Передо мной последняя дорога.
Я шел по ней без хлеба, без огня,
Кругом качалась белая равнина,
Присевшие на корточки холмы
На согнутых хребтах держали небо.
Я шел по ней, весь день я не видал
Ни дыма, ни жилья, ни перекрестка,
Торчали вместо верстовых столбов
Могильные обломанные плиты —
Я надписи истертые читал,
Здесь были похоронены младенцы,
По две недели от роду, по три,
Умершие, едва успев родиться.
К полуночи я встретил старика,
Седой, как лунь, сидел он у дороги
И пил из рога черное вино,
Пахучим козьим сыром заедая.
«Скажи, отец, — спросил я у него, —
Ты сыр жуешь, ты пьешь вино из рога,
Как дожил ты до старости такой
Здесь, где никто не доживал до года?»
Старик, погладив мокрые усы,
Сказал: «Ты ошибаешься, прохожий,
Здесь до глубокой старости живут,
Здесь сверстники мои лежат в могилах,
Ты надписи неправильно прочел —
У нас другое летоисчисленье:
Мы измеряем, долго ли ты жил,
Не днями жизни, а часами дружбы».
И тамада поднялся над столом:
«Так выпьем же, друзья, за годы дружбы!»
Но мы молчали. Если так считать —
Боюсь, не каждый доживет до года!
|
(Title:) Hours of Friendship
(Poet:) Konstantin Simonov
Not long ago, when I was at a dinner,
I heard a toast — and here I write it down.
"I had a dream" the speaker said to us
"That I had died, and yet I was not dead
And there before me lay a final road
On which I walked, with neither food nor fire.
An empty plain stretched out in all directions
With crouching hills, whose tops held up the sky.
I walked all day, and yet all day saw nothing —
No smoke, no house, no turning right or left.
Beside the road there stood, in place of milestones,
Some rough-hewn slabs which marked successive graves.
I read the worn inscriptions that were on them
It seemed that babies had been buried there
At two weeks old from birth, at three perhaps,
They died, when they had scarcely yet been born.
Then as it came to midnight, I encountered
An ancient man, his hair as white as snow.
He sat beside the road and from a horn
Drank strong black wine and nibbled pungent cheese.
'Tell me, old man' I put to him a question,
'You chew your cheese, you from a horn drink wine.
How have you reached so great a length of living
Here, where no others live a single year?'
He said 'You are mistaken, passing stranger.
Here people live into the depths of age.
Here in these graves lie men as old as I am.
You have misread the funerary inscriptions.
We do not count the passing years as you do.
We reckon, when we measure length of living,
Not years that we have lived, but hours of friendship.'"
At that the speaker stood up from the table —
"My friends, now let us drink to years of friendship!"
But we were silent. If life's reckoned thus,
Perhaps not all of us would live a year!
|
https://ruverses.com/konstantin-simonov/hours-of-friendship/
|
(Название:) Маяковскому
(Поэт:) Марина Цветаева
Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках Владимир!
Он возчик и он же конь,
Он прихоть и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
— Держись, ломовая слава!
Певец площадных чудес —
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем — тяжеловес
Избрал, не прельщась алмазом.
Здорово, булыжный гром!
Зевнул, козырнул и снова
Оглоблей гребет — крылом
Архангела ломового.
|
(Title:) To Mayakovsky
(Poet:) Marina Tsvetaeva
High above cross and trumpet
baptised in smoke and fire
my clumsy-footed angel —
Hello there, Vladimir!
Carter and horse at once
justice and whim together.
He used to spit on his palms —
Hold on, carthorse of glory!
Singer of gutter miracles,
grubby, arrogant friend —
Hullo there, you who prefer
topaz to diamond!
Now yawn, play your trump card
my thunderbolt of cobbles,
and rake this horse’s shaft
once more with your angel wing.
|
https://ruverses.com/marina-tsvetaeva/to-mayakovsky/9771/
|
(Название:) Муза ушла по дороге...
(Поэт:) Анна Ахматова
Муза ушла по дороге,
Осенней, узкой, крутой,
И были смуглые ноги
Обрызганы крупной росой.
Я долго её просила
Зимы со мной подождать,
Но сказала: «Ведь здесь могила,
Как ты можешь ещё дышать?»
Я голубку ей дать хотела,
Ту, что всех в голубятне белей,
Но птица сама полетела
За стройной гостьей моей.
Я, глядя ей вслед, молчала,
Я любила её одну,
А в небе заря стояла,
Как ворота в её страну.
|
(Title:) The muse has left along narrow...
(Poet:) Anna Akhmatova
The muse has left along narrow
And winding street,
And with large drops of dew
Were sprinkled her feet.
For long did I ask of her
To wait for winter with me,
But she said, "The grave is here,
How can you breathe, you see?"
I wanted to give her a dove
That is whiter than all the rest
But the bird herself flew above
After my graceful guest.
Looking at her I was silent,
I loved her alone
And like gates into her country
In the sky stood the dawn.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/the-muse-went-on-her-way/5521/
|
(Название:) Пора, мой друг, пора!..
(Поэт:) Александр Пушкин
Пора, мой друг, пора! [покоя] сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить, и глядь — как раз — умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
|
(Title:) Tis time, my friend, `tis time! The heart to peace aspires...
(Poet:) Alexander Pushkin
'Tis time, my friend, 'tis time! The heart to peace aspires:
Day follows day; the rolling stream of hours
Crumbles the banks of being, and you and I
Had thought to live, and yet, behold, we die.
Though joy for ever flees, peace stays and concentration.
For long now has it been my consolation,
Hard-driven slave, to plan rebellious flight
To some far sanctuary of work and chaste delight.
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/it-s-time-my-friends-it-s-time/10859/
|
(Название:) Как белый камень в глубине колодца...
(Поэт:) Анна Ахматова
Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно — веселье и оно — страданье.
Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.
Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращён в моё воспоминанье.
|
(Title:) Like a white stone in the depth...
(Poet:) Anna Akhmatova
Like a white stone in the depth of a well,
There is one memory lying in me.
I don't want to fight:
It's a joy and a suffering.
It seems to me, that the one who looks
Closer into my eyes, will see it at once.
It will become sadder and more pensive
For the one receiving the scornful story.
I know the gods turn people
Into objects, not having killed their consciousness.
You have turned into my remembrance,
Forever to make glorious sorrows live.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/like-a-white-stone/3049/
|
(Название:) О, это был прохладный день...
(Поэт:) Анна Ахматова
О, это был прохладный день
В чудесном городе Петровом!
Лежал закат костром багровым,
И медленно густела тень.
Пусть он не хочет глаз моих,
Пророческих и неизменных.
Всю жизнь ловить он будет стих,
Молитву губ моих надменных.
___
О, это был прохладный день
В чудесном городе Петровом.
Лежал закат костром багровым,
И медленно густела тень.
Ты только тронул грудь мою,
Как лиру трогали поэты,
Чтоб слышать кроткие ответы
На требовательное «люблю!».
Тебе не надо глаз моих,
Пророческих и неизменных.
Но за стихом ты ловишь стих,
Молитву губ моих надменных.
|
(Title:) The breezy evening had commenced...
(Poet:) Anna Akhmatova
The breezy evening had commenced
In Petrov — such a wondrous town.
The red flame of the dawn shined down,
And shadows slowly grew more dense.
You touched my chest and then withdrew,
Like poets touched the lyre once,
To hear a gentle meek response
To the demanding “I love you!”
You have no need for eyes of mine,
Prophetic and faithfully fixed.
But you catch poems, line by line,
The prayer of my haughty lips.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/oh-and-the-day-was-cold/4992/
|
(Название:) Еще томлюсь тоской желаний...
(Поэт:) Фёдор Тютчев
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой —
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
|
(Title:) Memories of You
(Poet:) Fyodor Tyutchev
So many wishes about which I mourn.
I still pine for you deep within me.
In the haze of memories long forlorn,
I search for an image of thee.
Your sweet image forever indelible
Is all round me at every turn,
But elusive and unreachable,
Like a star in the night sky’s cavern.
|
https://ruverses.com/fyodor-tyutchev/longing-desires-still-ravage/13111/
|
(Название:) Ответ
(Поэт:) Анна Ахматова
В. А. Комаровскому
Какие странные слова
Принес мне тихий день апреля.
Ты знал, во мне еще жива
Страстная страшная неделя.
Я не слыхала звонов тех,
Что плавали в лазури чистой.
Семь дней звучал то медный смех,
То плач струился серебристый.
А я, закрыв лицо мое,
Как перед вечною разлукой,
Лежала и ждала ее,
Еще не названную мукой.
|
(Title:) Answer
(Poet:) Anna Akhmatova
The quiet April day has sent me
What an unusual, strange missive.
You knew that passionately in me
The scary week is still alive.
I did not hear those ringing bells
That swam along in glazier clear.
For seven days sounded copper laugh
Or poured from eyes a silver tear.
And I, then having closed my face
As for eternal parting's moment,
Lay down and waited for her grace
That was not known yet as torment.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/reply/5529/
|
(Название:) Тараканище
(Поэт:) Корней Чуковский
Часть первая
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперед.
А за ним комарики
На воздушном шарике.
А за ними раки
На хромой собаке.
Волки на кобыле.
Львы в автомобиле.
Зайчики
В трамвайчике.
Жаба на метле...
Едут и смеются,
Пряники жуют.
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан, Таракан,
Тараканище!
Он рычит, и кричит,
И усами шевелит:
«Погодите, не спешите,
Я вас мигом проглочу!
Проглочу, проглочу, не помилую».
Звери задрожали,
В обморок упали.
Волки от испуга
Скушали друг друга.
Бедный крокодил
Жабу проглотил.
А слониха, вся дрожа,
Так и села на ежа.
Только раки-забияки
Не боятся бою-драки;
Хоть и пятятся назад,
Но усами шевелят
И кричат великану усатому:
«Не кричи и не рычи,
Мы и сами усачи,
Можем мы и сами
Шевелить усами!»
И назад еще дальше попятились.
И сказал Гиппопотам
Крокодилам и китам:
«Кто злодея не боится
И с чудовищем сразится,
Я тому богатырю
Двух лягушек подарю
И еловую шишку пожалую!»
«Не боимся мы его,
Великана твоего:
Мы зубами,
Мы клыками,
Мы копытами его!»
И веселою гурьбой
Звери кинулися в бой.
Но, увидев усача
(Ай-ай-ай!),
Звери дали стрекача
(Ай-ай-ай!).
По лесам, по полям
разбежалися:
Тараканьих усов испугалися.
И вскричал Гиппопотам:
«Что за стыд, что за срам!
Эй, быки и носороги,
Выходите из берлоги
И врага
На рога
Поднимите-ка!»
Но быки и носороги
Отвечают из берлоги:
«Мы врага бы
На рога бы,
Только шкура дорога,
И рога нынче тоже не дешевы»
И сидят и дрожат под
кусточками,
За болотными прячутся
кочками.
Крокодилы в крапиву
забилися,
И в канаве слоны
схоронилися.
Только и слышно, как зубы
стучат,
Только и видно, как уши
дрожат.
А лихие обезьяны
Подхватили чемоданы
И скорее со всех ног
Наутек.
И акула
Увильнула,
Только хвостиком махнула.
А за нею каракатица —
Так и пятится,
Так и катится.
Часть вторая
Вот и стал Таракан
победителем,
И лесов и полей повелителем.
Покорилися звери усатому
(Чтоб ему провалиться,
проклятому!).
А он между ними
похаживает,
Золоченое брюхо
поглаживает:
«Принесите-ка мне, звери,
ваших детушек,
Я сегодня их за ужином
скушаю!»
Бедные, бедные звери!
Воют, рыдают, ревут!
В каждой берлоге
И в каждой пещере
Злого обжору клянут.
Да и какая же мать
Согласится отдать
Своего дорогого ребенка —
Медвежонка, волчонка,
слоненка, —
Чтобы несытое чучело
Бедную крошку замучило!
Плачут они, убиваются,
С малышами навеки
прощаются.
Но однажды поутру
Прискакала кенгуру,
Увидала усача,
Закричала сгоряча:
«Разве это великан?
(Ха-ха-ха!)
Это просто таракан!
(Ха-ха-ха!)
Таракан, таракан, таракашечка,
Жидконогая козявочка-
букашечка.
И не стыдно вам?
Не обидно вам?
Вы — зубастые,
Вы — клыкастые,
А малявочке
Поклонилися,
А козявочке
Покорилися!»
Испугались бегемоты,
Зашептали: «Что ты, что ты!
Уходи-ка ты отсюда!
Как бы не было нам худа!»
Только вдруг из-за кусточка,
Из-за синего лесочка,
Из далеких из полей
Прилетает Воробей.
Прыг да прыг
Да чик-чирик,
Чики-рики-чик-чирик!
Взял и клюнул Таракана —
Вот и нету великана.
Поделом великану досталося,
И усов от него не осталося.
То-то рада, то-то рада
Вся звериная семья,
Прославляют, поздравляют
Удалого Воробья!
Ослы ему славу по нотам поют,
Козлы бородою дорогу метут,
Бараны, бараны
Стучат в барабаны!
Сычи-трубачи
Трубят!
Грачи с каланчи
Кричат!
Летучие мыши
На крыше
Платочками машут
И пляшут.
А слониха-щеголиха
Так отплясывает лихо,
Что румяная луна
В небе задрожала
И на бедного слона
Кубарем упала.
Вот была потом забота —
За луной нырять в болото
И гвоздями к небесам
приколачивать!
|
(Title:) Cock the roach
(Poet:) Korney Chukovsky
Part One
Bears went to the hike
A-riding on a bike.
Then came Tom-the-Cat,
Back-to-front he sat.
Spry mosquitoes drifted by
In a big balloon on high.
Lobsters looked like shrimps
On a dog that limps.
Wolves were mounted on a horse.
Lions drove in cars, of course.
Hares in pairs
Crammed in a tram.
Toad rode on a broom...
What a merry bunch!
Gingernuts they munch.
Suddenly a Titan
Crawls beneath the gate —
Whiskers meant to frighten,
Very stiff and straight.
Cock-the-Roach
Cock-the-Roach,
Cock-the-Roach the Great!!
Sharp and loud his shout rings out,
While his whiskers wave about:
“Don’t you worry, I shan’t hurry,
But I’ll gulp and gobble you!
That is true!
Oh, too true!
There’s no hope for you!”
Creatures rock and sway,
Fainting right away.
Such a dreadful flight!
Wolves eat wolves on sight.
Poor old Uncle Crock
Gulps a frog in shock,
And Mum Jumbo, all a-shake,
Sits on a hedgehog by mistake.
Only Lobsters feel all right —
In a pinch they love a fight.
It is true that back they wriggle,
Yet defiant whiskers wiggle.
Let the tyrant fear!
Let the giant hear!!
“Hey, you, listen!
We’re proud, too! We have whiskers just like you.
We can shout out louder, too.
So, Big Whiskers, off with you!”
Having made that clear
All move to the rear.
Then the Hippo loudly hails
Crocodiles and mighty Whales:
“The knight who with his might will fight
And put this horrid thing to flight
Shall find such favour in our eyes .
That two fat frogs shall be his prize —
And we’ll grant him a pine-cone
Of number one size...!”
“We don’t fear that monster.
No! Giants we can overthrow.
With our teeth,
With our tusks,
With our hooves we’ll bring him low
What a bold and happy throng!
To the fight they dash along.
But when they see those whiskers wave,
Oh, dear me!
Not a single beast is brave.
Oh, dear me!
Over hill, over dale, through the woods
they tear...
Cock-the-Roach’s whiskers gave them such
a scare!
To the scene the Hippo came
And his face went red with shame:
“Hey, you Bulls and Rhinos there
Don’t you dare hide in your lair!
Were you born
With no horn?
Toss him in the air!”
Bulls and Rhinos say: “Don’t blare!
Please speak softly. Do take care!
We would surely
Gore him sorely,
But horns are dear, like hide and hair,
And who will pay for wear and tear?”
How they shake and quake underneath the hedge
By the swampy lake, every nerve on edge!
Crocodiles in nettles hide their heads and skulk.
In a ditch Mum Jumbo settles down to sulk.
Creatures’ teeth rattle, so great are their fears —
Look at their shivering, quivering ears!
Every Monkey hops and skips,
Grabs his bags and packs his grips.
Falling into frantic fits
Each
One
Quits!
Sharks hate worry,
Scurry, hurry,
But their tails make quite a flurry,
Till the swish makes cuttle fish
Scuttle off
Like other fish.
Part Two
Cock-the-Roach was named the Victor Great and Grand,
King of Field and Forest, Lord of All the Land.
Ginger-Whiskers ruled-life was at its worst,
Birds and beasts were fooled. (May his name be cursed!)
He struts and rubs his yellow tummy
As he orders every Mummie:
“Bring your little ones to me.
I shall take them with my tea,
Or eat them up at supper!”
Oh, those wretched Beasts!
How they howl and growl!
They declare in every lair
That the glutton and his feasts
Are unfair and foul.
“Why! it breaks a mother's heart
With her little one to part,
Chubby Jumbo, Baby Hare,
Or a cuddly Teddy Bear.
The rogue, the scoundrel! Oh, how cruel
To use our babes to make his gruel!!”
How they weep no words can tell.
Mummies bid their babes farewell.
***
Then one morning through the dew
Hopped and skipped a Kangaroo.
When he saw great Cock-the-Roach
Loud he shouted with reproach:
“Goodness! Do you think he’s strong?
Ha! Ha! Ha!
Think again, for you are wrong!
Ha! Ha! Ha!
Cock-the-Roach! Cock-the-Roach...
...He’s nothing but a brown cockroach!
That’s the horrid midget’s name —
If you obey him you’re to blame!
Haven’t you got claw and paw,
Fangs to tear and bite?
How could you bow down before
Such a tiny mite?”
But the Hippos now felt bad,
So they whispered:
“Are you mad?
Go away! Don’t make a fuss.
You will make things worse for us!”
Suddenly a wee bird flew
From the woods dark green and blue,
Flitting fast tas any arrow,
Such a perky little Sparrow!
“Cheep-peep-peep!
A-cheep-a-peep!”
How he nips! Oh, what a cheek!
For the cockroach in his beak
Dies without a single squeak.
His long ginger whiskers are hidden from view.
That giant, the tyrant has now got his due!
***
Oh, how happy, daft and daffy,
Act those creatures now they’ve heard!
They feel great, congratulating
Both themselves and that small bird.
Donkeys shout out: “Glory!” to
the Sparrow’s beak,
Braying out the story of their narrow
squeak.
Billy Goats with goatees sweep and
clean the street.
Rams set kettle-drums a-rattle.
Hoot-owls toot
as if in battle.
Crows in towers
caw for hours.
In the belfry scatty bats
Dance a reel
and wave their hats.
Mummie Jumbo, looking smart,
Skips in a jig with all her heart,
Till the Earth and Sky start rumbling —
Down the very Moon comes tumbling
And it sends poor Jumbo stumbling.
***
What a fuss the Beasts are making!
From the lake the Moon they're raking.
They must nail it up on high
In its place to light the sky!
|
https://ruverses.com/korney-chukovsky/cock-the-roach/4158/
|
(Название:) Так плыли: голова и лира...
(Поэт:) Марина Цветаева
Так плыли: голова и лира,
Вниз, в отступающую даль.
И лира уверяла: мира!
А губы повторяли: жаль!
Крово-серебряный, серебро-
Кровавый след двойной лия,
Вдоль обмирающего Гебра —
Брат нежный мой, сестра моя!
Порой, в тоске неутолимой,
Ход замедлялся головы.
Но лира уверяла: мимо!
А губы ей вослед: увы!
Вдаль-зыблящимся изголовьем
Сдвигаемые как венцом —
Не лира ль истекает кровью?
Не волосы ли — серебром?
Так, лестницею нисходящей
Речною — в колыбель зыбей.
Так, к острову тому, где слаще
Чем где-либо — лжёт соловей…
Где осиянные останки?
Волна солёная — ответь!
Простоволосой лесбиянки
Быть может вытянула сеть? —
|
(Title:) Thus swam the head and lyre down...
(Poet:) Marina Tsvetaeva
Thus swam the head and lyre down
To the receding far-off place.
And lips repeated: pity, pity,
And the lyre enounced: «Peace»
Bloody-silver, silver-and-bloody
And double trace she did then pour,
My tender brother, my dear sister
Along the paralyzed Gebr.
At times, the movement of head slowed
Inside the unabated angst.
But lyre assured: do pass me near!
And lips behind her said, «Alas!»
Moving together like a garland
With far-off rippling head of bed —
Do not the hair pour with silver?
Does not the lyre pour with blood?
Thus, with a staircase descending
Of river — into crib of swells.
Thus, to new island, where it's sweeter
Than somewhere — lies a nightingale...
Where then are they, the holy remnants?
The salty wave — respond, respond!
Maybe the net has pulled it out,
Net of bare-headed Lesbian?
|
https://ruverses.com/marina-tsvetaeva/thus-swam-the-head-and-lyre-down/
|
(Название:) Стихи к Блоку. 15. Без зова, без слова...
(Поэт:) Марина Цветаева
15
Без зова, без слова, —
Как кровельщик падает с крыш.
А может быть, снова
Пришёл, — в колыбели лежишь?
Горишь и не меркнешь,
Светильник немногих недель…
Какая из смертных
Качает твою колыбель?
Блаженная тяжесть!
Пророческий певчий камыш!
О, кто мне расскажет,
В какой колыбели лежишь?
«Покамест не продан!»
Лишь с ревностью этой в уме
Великим обходом
Пойду по российской земле.
Полночные страны
Пройду из конца и в конец.
Где рот-его-рана,
Очей синеватый свинец?
Схватить его! Крепче!
Любить и любить его лишь!
О, кто мне нашепчет,
В какой колыбели лежишь?
Жемчужные зёрна,
Кисейная сонная сень.
Не лавром, а тёрном —
Чепца острозубая тень.
Не полог, а птица
Раскрыла два белых крыла!
— И снова родиться,
Чтоб снова метель замела?!
Рвануть его! Выше!
Держать! Не отдать его лишь!
О, кто мне надышит,
В какой колыбели лежишь?
А может быть, ложен
Мой подвиг, и даром — труды.
Как в землю положен,
Быть может, — проспишь до трубы.
Огромную впалость
Висков твоих — вижу опять.
Такую усталость —
Её и трубой не поднять!
Державная пажить,
Надёжная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет,
В какой колыбели лежишь.
|
(Title:) Poems to Blok. 15. Without a call, without a word...
(Poet:) Marina Tsvetaeva
15
Without a call, without a word,
like snow softly sliding off the roof,
can it be you’ve come back?
Are you asleep in a cradle?
Brightly you burn,
icon lamp only a few weeks old . . .
Who among mortal women
is rocking your cradle?
Blissful burden,
prophetic reed,
who will tell me
in what crib you are sleeping?
Let me be worthy,
no other thought in mind,
trudging the Russian earth,
walking the whole country —
Yes, I'll walk
from end to end of the midnight earth
(Where is his mouth — a wound —
and the leaden blue of his eyes?)
To find and hold him, to love
no one but him . . .
Who will whisper to me
where he is sleeping?
Seed pearls upon the foam-white
cradle curtains, the sleepy
gauze that enfolds him.
Not laurels but sharp
thorns, the shadow's cast by his pleated bonnet.
It is not the curtains that part,
it is the wings of a bird,
white, outstretched! . . .
To be bom again, only to be
caught in the blizzard again.
To find him . . . To lift him
over the storm wind . . . To hold him
and not let go!
O, who will whisper to me
telling me where he is cradled?
But perhaps
all that I do is useless.
You lie in the earth
perhaps, till those trumpets blow . . .
I see the curve
of your temples. Such
fatigue! The trumpets
might not awake you!
Powerful silence,
a hopeful, a rusted silence.
Ah, if the watchman would show me
the cradle where you are sleeping . . .
|
https://ruverses.com/marina-tsvetaeva/without-word-without-call/9385/
|
(Название:) В чужой стране...
(Поэт:) Ирина Одоевцева
Я во сне и наяву
С наслаждением живу.
И. О.
В чужой стране,
В чужой семье,
В чужом автомобиле…
При чем тут я?
Ну да, конечно, было, были
И у меня
Моя страна,
Мой дом,
Моя семья
И собственный мой черный пудель Крак.
Всё это так.
Зато потом,
Когда февральский грянул гром —
Разгром
И крах,
И беженское горе, и
Моря — нет — океаны слез…
И роковой вопрос:
Зачем мы не остались дома?
Давно наскучивший рассказ
О нас,
Раздавленных колесами истории.
Не стоит вспоминать о том,
Что было. Было, да прошло
И лопухом забвенья поросло…
… Хрустальный воздух Пиренеи.
Всё безрассудней, всё нежней
Вздыхает сердце.
На высоте трехтысячеметровой —
Где снег небесно-голубой —
Жизнь кажется волшебно новой,
Как в девятнадцать лет
На берегах Невы.
Орел бесшумно со скалы
Взметнулся ввысь
И полетел
К Престолу Божьему,
Должно быть.
— Мгновение, остановись!
Остановись и покатись
Назад:
В Россию,
В юность,
В Петроград!
Крик сердца,
До чего банальный крик,
Лишенный волшебства
И магии
Ведь знаю я,
Что этот миг
Не остановится
И не покатится назад,
И не вернутся мне
Моя страна,
Моя семья,
Мой дом,
Мой черный пудель Крак.
Я не многострадальный Иов,
Который после всех утрат
Стал снова славен и богат —
Славнее и богаче во сто крат.
Не будет у меня, как у него,
Ни сыновей, ни дочерей,
Ни сказочных дворцов,
Ни рощ оливковых,
Ни аравийских скакунов,
Верблюдов, коз, овечьих стад,
Ни шелковых ковров,
Ни слуг покорных,
Ни драгоценностей библейских…
Не будет ровно ничего
И никого.
Не будет даже канарейки,
Герани на окне,
Зеленой лейки —
То, что доступно каждой швейке,
Но недоступно мне.
И все-таки наперекор всему —
Сама не понимая почему, —
Наперекор безжалостной судьбе
И одиночеству,
По-прежнему во сне и наяву
Я с наслаждением живу.
|
(Title:) In an alien land...
(Poet:) Irina Odoevtseva
Asleep and wide-awake
I live in utter joy.
— I.O.
In an alien land,
An alien family,
An alien auto...
Why am I here?..
Well yes, of course, even
I Once had My land,
My home,
My family,
And my very own black poodle Krak.
All this is true.
But then
When February thunder crashed —
Destruction
and collapse,
A refugees grief and
Seas, no, oceans of tears...
And the fatal question
Why didn’t we stay at home?
By now just a bore — this story
Of us.
Crushed under history’s wheels.
It’s useless to recall
What was. It was, now it’s past,
Overgrown
With weeds of oblivion...
The crystal air of the Pyrenees.
Still more rashly, tenderly
Sighs my heart,
Three thousand meters high,
Where the snow is heavenly blue
Life seems magically new
As when I was nineteen
On the banks of the Neva.
From the cliffs an eagle silently
Winged upward,
And flew up Surely
To the throne of God.
— Stop, moment!
Oh stop and slide
Backward:
To Russia,
To youth,
To Petrograd!
Cry of my heart,
So banal,
Devoid of magic,
For indeed I know
This moment won’t stop,
Or slide backward,
And they won’t return to me —
My country,
My family,
My home,
My black poodle Krak.
|
https://ruverses.com/irina-odoevtseva/in-an-alien-land/
|
(Название:) И мальчик, что играет на волынке...
(Поэт:) Анна Ахматова
И мальчик, что играет на волынке,
И девочка, что свой плетет венок,
И две в лесу скреcтившихся тропинки,
И в дальнем поле дальний огонек, —
Я вижу все. Я все запоминаю,
Любовно-кротко в сердце берегу.
Лишь одного я никогда не знаю
И даже вспомнить больше не могу.
Я не прошу ни мудрости, ни силы.
О, только дайте греться у огня!
Мне холодно! Крылатый иль бескрылый,
Веселый бог не посетит меня.
|
(Title:) A boy was playing the bagpipes, a girl...
(Poet:) Anna Akhmatova
A boy was playing the bagpipes, a girl
was plaiting herself a garland;
the paths they took through the forest crossed,
a little fire was kindled
far away in a far distant field.
Far away as it is, I can see it all still,
I remember every detail,
I’ve tenderly kept it all safe in my heart,
though the years have blurred my certainty
of how this story was supposed to end.
I don’t pray to become wise enough to forget,
or for strength not to ache when recalling it all.
I’m cold and I wish I could warm my hands
again at that far away fire.
It’s long since the glad little god with the wings
who once soared for me, paid me a visit
even on foot.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/the-boy-there-on-the-bagpipes-playing/13203/
|
(Название:) Снежная замять дробится и колется...
(Поэт:) Сергей Есенин
Снежная замять дробится и колется,
Сверху озябшая светит луна.
Снова я вижу родную околицу,
Через метель огонек у окна.
Все мы бездомники, много ли нужно нам.
То, что далось мне, про то и пою.
Вот я опять за родительским ужином,
Снова я вижу старушку мою.
Смотрит, а очи слезятся, слезятся,
Тихо, безмолвно, как будто без мук.
Хочет за чайную чашку взяться —
Чайная чашка скользит из рук.
Милая, добрая, старая, нежная,
С думами грустными ты не дружись,
Слушай, под эту гармонику снежную
Я расскажу про свою тебе жизнь.
Много я видел и много я странствовал,
Много любил я и много страдал,
И оттого хулиганил и пьянствовал,
Что лучше тебя никого не видал.
Вот и опять у лежанки я греюсь,
Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.
Снова я ожил и снова надеюсь
Так же, как в детстве, на лучший удел.
А за окном под метельные всхлипы,
В диком и шумном метельном чаду,
Кажется мне — осыпаются липы,
Белые липы в нашем саду.
|
(Title:) Snowdrift, piled up, is now brittle and callous...
(Poet:) Sergey Esenin
Snowdrift, piled up, is now brittle and callous,
Cold is the moon that shines from the height.
Now I am back at my dear old house,
And through the blizzard I see the light.
Well, we are homeless but we do not suffer.
I laud what I've got, without complain.
Here I am back at my home having supper,
Happy to see my old mother again.
She looks, and I see that her eyes are in tears,
Silently crying, as if all was right.
Then, as she touches the cup, it appears
Stubborn, about to slip and slide.
Dear old mommy, my best and my tenderest,
Get grievous reflection out of your head.
Listen to me, to the song of the tempest
I'll tell you about my life instead.
Much have I seen and much have I travelled,
Much have I loved, and suffered, too.
I have caroused, stirred up trouble and revelled,
And haven't seen anyone as worthy as you.
Now having slipped off my shoes and my jacket,
Warming myself by the bedside again,
I have revived and, like in my childhood,
I wish for good luck, and I hope not vain.
Meanwhile the blizzard is gasping and sobbing
Whirling in clouds of snow through the night.
And I imagine, the leaves are a-falling
Those of the lime-trees that grow outside.
|
https://ruverses.com/sergey-esenin/snowdrift-piled-up-is-now-brittle-and-callous/6680/
|
(Название:) Муха и Пчела
(Поэт:) Иван Крылов
В саду, весной, при легком ветерке,
На тонком стебельке
Качалась Муха, сидя,
И, на цветке Пчелу увидя,
Спесиво говорит: «Уж как тебе не лень
С утра до вечера трудиться целый день!
На месте бы твоем я в сутки захирела.
Вот, например, мое
Так, право, райское житье!
За мною только лишь и дела,
Летать по балам, по гостям:
И молвить, не хвалясь, мне в городе знакомы
Вельмож и богачей все домы.
Когда б ты видела, как я пирую там!
Где только свадьба, именины, —
Из первых я уж верно тут.
И ем с фарфоровых богатых блюд,
И пью из хрусталей блестящих сладки вины,
И прежде всех гостей
Беру, что вздумаю, из лакомых сластей;
Притом же, жалуя пол нежной,
Вкруг молодых красавиц вьюсь
И отдыхать у них сажусь
На щечке розовой иль шейке белоснежной». —
«Всё это знаю я», ответствует Пчела:
«Но и о том дошли мне слухи,
Что никому ты не мила,
Что на пирах лишь морщатся от Мухи,
Что даже часто, где, покажешься ты в дом,
Тебя гоняют со стыдом». —
«Вот», Муха говорит: «гоняют! Что́ ж такое?
Коль выгонят в окно, так я влечу в другое».
|
(Title:) The Fly and the Bee
(Poet:) Ivan Krylov
In Spring, along a waving stalk, a fly
Ascending sees set high
Above her on a flower,
A bee, ensconced as in a bower;
And haughtily remarks: — "A busy state is yours
That all the day from morn to eve, duU work endures!
Called to vexatious toil, I might indeed have fainted.
Leading, toward labour coy.
In paradise, a life of joy,
I am with such a care acquainted
As flying 'mongst the guests at balls.
Where gracefully I publish how my sole connections
Are in the town's superior sections.
But you should know what glorious feasting to me falls
At any rout or birthday party.
Whither I surely come the first
And eat off dainty porcelain. Next I quench my thirst.
Sipping choice wines from crystal, so that I feel hearty.
Before the other guests
I sate my needs ; with me to try the sweets it rests.
I force my way where'er a maid is,
Among the youthful beauties mix :
Yes, moments of inaction fix
On rosy cheek or snowy neck, among the ladies."
"All this I know full well," replies the modest bee,
"But there have reached me ugly rumours: —
You are from folk's affections free.
Even at weddings, plague with selfish humours ;
And so, if e'er they find you scheming in the home.
They drive you forth to roam."
"No matter," says the fly, "they cannot my sort smother.
Being through one door chased, I enter by another."
|
https://ruverses.com/ivan-krylov/the-fly-and-the-bee/
|
(Название:) Весна
(Поэт:) Борис Пастернак
Весна, я с улицы, где тополь удивлён,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельеём
У выписавшегося из больницы.
Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья
К недоуменью тысяч шумных глаз,
Бездонных и лишенных выраженья.
|
(Title:) Spring
(Poet:) Boris Pasternak
I’ve come from the street. Spring, where the poplar stands
Amazed, where distance quails, and the house fears it will fall,
Where the air is blue, like the bundle of wash in the hands
Of the convalescent leaving the hospital;
Where evening is empty: a tale begun by a star
And interrupted, to the confusion of rank
On rank of clamorous eyes, waiting for what they are
Never to know, their bottomless gaze blank.
|
https://ruverses.com/boris-pasternak/spring/1678/
|
(Название:) Я вас любил: любовь ещё, быть может...
(Поэт:) Александр Пушкин
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
|
(Title:) I loved you, yet my heart still makes me wonder...
(Poet:) Alexander Pushkin
I loved you, yet my heart still makes me wonder
If all my love turned cold — perhaps not quite,
But may it nevermore disturb your slumber;
Upsetting you is furthest from my mind.
I loved you but was sad and silent oddly,
Now timorous, now jealous to excess;
I loved you, dear, as truthfully, as fondly
As you’ll be loved, God grant, by someone else.
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/i-loved-you/12467/
|
(Название:) Уже второй должно быть ты легла...
(Поэт:) Владимир Маяковский
Уже второй должно быть ты легла
В ночи Млечпуть серебряной Окою
Я не спешу и молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить
как говорят инцидент исперчен
любовная лодка разбилась о быт
С тобой мы в расчете и не к чему перечень
взаимных болей бед и обид
Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звездной данью
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам истории и мирозданию
|
(Title:) Past One O’Clock...
(Poet:) Vladimir Mayakovsky
Past one o’clock. You must have gone to bed.
The Milky Way streams silver through the night.
I’m in no hurry; with lightning telegrams
I have no cause to wake or trouble you.
And, as they say, the incident is closed.
Love’s boat has smashed against the daily grind.
Now you and I are quits. Why bother then
To balance mutual sorrows, pains, and hurts.
Behold what quiet settles on the world.
Night wraps the sky in tribute from the stars.
In hours like these, one rises to address
The ages, history, and all creation.
___
This poem was found among Mayakovsky’s papers after his suicide on April 14, 1930. He had used the middle section, with slight changes, as an epilogue to his suicide note.
|
https://ruverses.com/vladimir-mayakovsky/past-one-o-clock/3767/
|
(Название:) Заклинание
(Поэт:) Александр Пушкин
О, если правда, что в ночи,
Когда покоятся живые
И с неба лунные лучи
Скользят на камни гробовые,
О, если правда, что тогда
Пустеют тихие могилы, —
Я тень зову, я жду Лейлы:
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!
Явись, возлюбленная тень,
Как ты была перед разлукой,
Бледна, хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальная звезда,
Как легкий звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне всё равно: сюда, сюда!..
Зову тебя не для того,
Чтоб укорять людей, чья злоба
Убила друга моего,
Иль чтоб изведать тайны гроба,
Не для того, что иногда
Сомненьем мучусь... но, тоскуя,
Хочу сказать, что всё люблю я,
Что всё я твой: сюда, сюда!
|
(Title:) The Invocation
(Poet:) Alexander Pushkin
Oh if it's true that in the night
When living souls repose abed
And fallen beams of lunar light
Slide onto headstones of the dead...
Oh if it's true that then till day
The graves are opened in the earth,
I call the shade of Layla forth!
Come back, my dear! This way! This way
Beloved shade, appear and rise
As once you were before we parted,
As pale and chill as winter skies,
By final agony contorted.
Come as a distant star, a ray,
As a light sound, a breath, a scent,
Or as a ghastly revenant
I care not how! This way! This way!
I do not call you to reprove
Or take revenge on those whose spite
Ended the life of her I love,
Nor to spy out the grave's dark rite,
Nor yet because I writhe as prey
To doubt… But, anguishing above you,
I want to say that I still love you
And am still yours! This way! This way!
|
https://ruverses.com/alexander-pushkin/invocation/9936/
|
(Название:) Зеленый леший — бух лесиный...
(Поэт:) Велимир Хлебников
Зеленый леший — бух лесиный
Точил свирель,
Качались дикие осины,
Стенала благостная ель.
Лесным пахучим медом
Помазал кончик дня
И, руку протянув, мне лед дал,
Обманывая меня.
И глаз его — тоски сосулек —
Я не выносил упорный взгляд:
В них что-то просит, что-то сулит
В упор представшего меня.
Вздымались руки-грабли,
Качалася кудель
И тела стан в морщинах дряблый,
И синяя видель.
Я был ненароком, спеша,
Мои млады лета,
И, хитро подмигнув, лешак
Толкнул меня: «Туда?»
|
(Title:) A goblin grabbles in the greeny forest...
(Poet:) Velimir Khlebnikov
A goblin grabbles in the greeny forest —
Wood-willy, slurping his mouth-organ —
where a clump of aspens quivers
and benefolent spruces cascade.
A smear of pungent forest honey
licky on the tongue-tip of daylight;
Oh! His grasping arms were icy:
I was completely taken in.
I couldn't stand his eyes' unblinking
point-blank confrontation —
his look, full of pleading promises,
the icicle anguish in his eyes.
Lawn-rake fingers crabbing at me
from a shaky clump of catkins;
he had dark blue sighters
and a body all mush-flesh and flow.
I had missed a turn or two, tearing
along in a juventy frenzy. Slying,
the wood-wart winked and jostled
me: «Which way where? And why?»
|
https://ruverses.com/velimir-khlebnikov/a-goblin-grabbles-in-the-greeny-forest/
|
(Название:) Похороны
(Поэт:) Анна Ахматова
Я места ищу для могилы.
Не знаешь ли, где светлей?
Так холодно в поле. Унылы
У моря груды камней.
А она привыкла к покою
И любит солнечный свет.
Я келью над ней построю,
Как дом наш на много лет.
Между окнами будет дверца,
Лампадку внутри зажжем,
Как будто темное сердце
Алым горит огнем.
Она бредила, знаешь, больная,
Про иной, про небесный край,
Но сказал монах, укоряя:
«Не для вас, не для грешных рай».
И тогда, побелев от боли,
Прошептала: «Уйду с тобой».
Вот одни мы теперь, на воле,
И у ног голубой прибой.
|
(Title:) Funeral
(Poet:) Anna Akhmatova
I am seeking a grave site that’s bright.
Can you help, I am tired and weary?
Open fields get so cold in the night.
Heaps of stones by the sea are so dreary.
She’s so used to the peace she knew prior,
And she loves the rays of the sun,
I will build a small hermitage by her,
As our home for the ages to come.
With two windows, a door in-between,
And an icon lamp always alight,
Like a dark heart, the icon will gleam
With a scarlet-red fire inside.
She was raving, you know, sick in bed,
Of some heavenly place in the blue,
But a monk, reproaching her, said:
“It was not made for sinners like you.”
It was then that she whispered to me,
Turning pale from pain: “Let us go.”
Now alone we are wandering free,
With our feet in the blue surf below.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/funeral/4773/
|
(Название:) Ивановы
(Поэт:) Николай Заболоцкий
Стоят чиновные деревья,
Почти влезая в каждый дом.
Давно их кончено кочевье,
Они в решетках, под замком.
Шумит бульваров темнота,
Домами плотно заперта.
Но вот все двери растворились,
Повсюду шепот пробежал:
На службу вышли Ивановы
В своих штанах и башмаках.
Пустые гладкие трамваи
Им подают свои скамейки.
Герои входят, покупают
Билетов хрупкие дощечки,
Сидят и держат их перед собой,
Не увлекаясь быстрою ездой.
А там, где каменные стены,
И рев гудков, и шум колес,
Стоят волшебные сирены
В клубках оранжевых волос.
Иные, дуньками одеты,
Сидеть не могут взаперти.
Прищелкивая в кастаньеты,
Они идут. Куда идти,
Кому нести кровавый ротик,
У чьей постели бросить ботик
И дернуть кнопку на груди?
Неужто некуда идти?
О мир, свинцовый идол мой,
Хлещи широкими волнами
И этих девок упокой
На перекрестке вверх ногами!
Он спит сегодня, грозный мир:
В домах спокойствие и мир.
Ужели там найти мне место,
Где ждет меня моя невеста,
Где стулья выстроились в ряд,
Где горка - словно Арарат —
Имеет вид отменно важный,
Где стол стоит и трехэтажный
В железных латах самовар
Шумит домашним генералом?
О мир, свернись одним кварталом,
Одной разбитой мостовой,
Одним проплеванным амбаром,
Одной мышиною норой,
Но будь к оружию готов:
Целует девку — Иванов!
|
(Title:) The Ivanovs
(Poet:) Nikolay Zabolotsky
Trees like government clerks
trying to enter every house,
you may have been gypsies once —
that was a long time ago,
now there are wire fences around you.
And you make a lot of noise,
narrow streets,
closed in by rooftops.
Suddenly doors open,
a whispering —
the Ivanovs
in their shoes and trousers
have gone out to work.
The fast empty streetcars
give up their benches to the Ivanovs
and our heroes climb aboard
buying fragile tickets,
sitting with the cardboard
held in front of their eyes.
They are not excited
by the speed or the smooth ride.
A world with flat houses
running up its sides
rushes past them like a sea.
Waves on the road
chop and splash
and sirens flow under the cars,
their orange hair spinning
on the water wheels.
And country girls
who won’t sit inside
follow along making ballet figures
with their white legs.
“Where shall I go? Who wants my blood-red mouth?
Who wants to hear me say ‘darling‘ today?
Where’s the bed I can put my little shoes under,
and who will unsnap my blouse?
Is there really nowhere to go?”
O world,
my leaden idol,
pour out solace
with your heavy waves
for these girls at the crossroads
standing on their heads,
legs in the air!
Yet my terrible world doesn't threaten me today,
and there are normal houses somewhere.
Will I really find that place
where my betrothed waits for me?
Chairs lined up in a row,
the tall sideboard like Mount Ararat
and trimmed with lace paper,
there is a table
and an iron armor three storeys high
that is a samovar
grumbling like a general
who orders the house.
O world
fold up your buildings into one block,
one rutted street,
one storeroom with spit and dirt on the floor,
one mousehole —
but get ready for an explosion
when Ivanov
kisses his girl!
|
https://ruverses.com/nikolay-zabolotsky/the-ivanovs/9391/
|
(Название:) Кинжал
(Поэт:) Михаил Лермонтов
Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И черные глаза, остановясь на мне,
Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.
Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
|
(Title:) The Dagger
(Poet:) Mikhail Lermontov
I love you, O my dagger, damask-sheathed,
My comrade, cold to hand and shining.
By craft of thoughtful Georgian made, who vengeance breathed,
Your blade was sharpened by a free Circassian.
A slender lily-hand transferred you into mine
To bring to mind the moment of our parting,
And now it wasn’t blood that caused your blade to shine,
But teary glint — a pearl-like jewel of anguished hearting.
And then you fixed upon me doleful raven gaze,
Replete with melancholic moment flittered,
Like steel before the fire’s quivering blaze,
At first it dimmed and then it glittered.
To wandering spirit your companionship is true,
To me you are a friend in pledge of love unspoken:
And so my iron comrade, I shall be like you —
Of hardened heart and will unbroken.
|
https://ruverses.com/mikhail-lermontov/the-dagger/11091/
|
(Название:) Замечали — по городу ходит прохожий?..
(Поэт:) Леонид Мартынов
Замечали —
По городу ходит прохожий?
Вы встречали —
По городу ходит прохожий,
Вероятно приезжий, на вас не похожий?
То вблизи он появится, то в отдаленье,
То в кафе, то в почтовом мелькнет отделенье.
Опускает от гривенник в цель автомата,
Крутит пальцем он шаткий кружок циферблата
и всегда об одном затевает беседу:
«Успокойтесь, утешьтесь — я скоро уеду!»
Это — я!
Тридцать три мне исполнилось года.
Проинкал к вам в квартиры я с черного хода.
На потертых диванах я спал у знакомых,
Приклонивши главу на семейных альбомах.
Выходил по утрам я из комнаты ванной.
«Это — гость, вспоминали вы, — гость не незванный,
Но с другой стороны, и не слишком желанный.
Ничего! Беспорядок у нас постоянный».
— Это гость, — пояснили вы рядом соседу
И попутно со мной затевали беседу:
— Вы надолго к нам снова?
— Я скоро уеду!
— Почему же? Гостите. Приедете к обеду?
— Нет.
— Напрасно торопитесь! Чаю попейте!
Отдохните да, кстати, сыграйте на флейте. —
Да! Имел я такую волшебную флейту.
Разучил же на ней лишь одну я из песен:
«В Лукоморье далеком чертог есть чудесен!»
Вот о чем вечерами играл я на флейте.
Убеждал я: поймите, уразумейте,
Расскажите знакомым, шепните соседу,
Но, друзья, торопитесь, — я скоро уеду!
Я уеду туда, где горят изумруды,
Где лежат под землей драгоценные руды,
Где шары янтаря тяжелеют у моря!
Собирайтесь со моною туда, в Лукоморье!
О! Нигде не найдете вы края чудесней!
И являлись тогда, возбужденные песней,
Люди. Разные люди. Я видел их много.
Чередой появлялись они у порога.
Помню — некий строитель допрашивал строго:
— Где чертог, каковы очертанья чертога? —
Помню также - истории некий учитель
Все пытал: — Лукоморья кто был покоритель? —
И не мог ему связно ответить тогда я...
Появлялся еще плановик, утверждая,
Что не так велики уж ресурсы Луккрая,
Чтобы петь о них песни, на флейте играя.
И в крылатке влетел еще старец хохлатый,
Непосредственно связанный с Книжной палатой:
— Лукоморье? Извольте звать в Лукоморье?
Лукоморье отыщете только в фольклоре! —
А бездельник в своей полосатой пижамке
Хохотал: — Вы воздушные строите замки! —
И соседи, никак не учавствуя в споре,
За стеной толковали:
— А?
— Что?
— Лукоморье?
— Мукомолье?
— Какое еще Мухомолье?
— Да о чем вы толкуете? Что за история?
— Рукомония? В исправности.
— На пол не лейте!
— Погодите — в соседях играют на флейте! —
Флейта, флейта!
Охотно я брал тебя в руки.
Дети, севши у ног моих, делали луки,
Но, нахмурившись, их отбирали мамаши:
— Ваши сказки, а дети-то все-таки наши!
Вот сначала своих воспитать вы сумейте,
А потом в Лукоморье зовите на флейте! —
Флейту прятал в карман.
Почему ж до сих пор я
Не уехал с экспресом туда, в Лукоморье?
Ведь давным бы давно уж добрался до гор я,
Уж давно на широкий бы вышел простор я.
Объясните знакомым, шепните соседу,
Успокойте, утешьте, — я скоро уеду!
Я уеду, и гнев стариков прекратится,
Зная мать на ребенка не станет сердиться,
Смолкнут толки соседей, забулькает ванна,
Распрямятся со звоном пружины дивана.
Но сознайтесь!
Недаром я звал вас, недаром!
Пробил час — по проспектам, садам и бульварам
Все пошили вы за мною, пошли вы за мною,
За моею спиною, за моею спиною.
Все вы тут! Все вы тут! Даже старец крылатый,
И бездельник в пижаме своей полосатой,
И невинные дети, и женщина эта —
Злая спорщица с нами, и клоп из дивана...
О, холодная ясность в чертоге рассвета,
Мерный грохот валов - голоса океана.
Так случилось —
Мы вместе!
Ничуть не колдуя,
В силу разных причин за собой вас веду я.
Успокойтесь, утешьтесь!
Не надо тревоги!
Я веду вас по ясной широкой дороге.
Убедитесь: не к бездне ведет вас прохожий,
Скороходу подобный, на вас не похожий, —
Тот прохожий, который стеснялся в прихожей,
Тот приезжий, что пахнет коричневой кожей,
Неуклюжий, не дюжий, в тужурке медвежьей.
...Реки, рощи, равнины, печаль побережий.
Разглядели? В тумане алеют предгорья.
Где-то там, за горами, волнуется море.
Горе, море... Но где же оно, Лукоморье?
Где оно, Лукоморье, твое Лукоморье?
|
(Title:) The seashore
(Poet:) Leonid Martynov
Have you seen
A passerby in the town?
Have you met
A passerby in the street —
Probably a stranger, unlike us?
Now far, now near,
Seen in a cafe, glimpsed in the post office,
Dropping a coin in the public phone
Running a finger round its shaky dial,
And always saying the same thing:
“Don’t worry, take comfort — I won’t stay long!”
It is I.
I am just thirty-three.
I got into your flat by the back door,
Slept on the broken-down sofas of friends
Resting my head on family albums.
In the morning, as I came out of the bathroom,
“It’s a guest”—you recalled—“a guest not uninvited,
Though one, on the whole, that we’re not too delighted
To have —
But no matter: we live in confusion.”
“It’s a guest” — you explained to your neighbor in passing,
And you struck up with me, too, as we were walking:
“And are you with us for long, this time?”
“No, I’m leaving soon.”
“But why? Stay with us: why not come and dine?”
“No.”
“But why hurry? Do have some tea —
Relax — and give us a tune on your flute.”
For I had a flute, a magical flute,
I wouldn't have sold it for untold loot.
But only one song had I learned, no more:
“A magic castle by the far seashore."
In the evenings, I played that tune
And I urged them: Pass the word to your friends:
Whisper to your neighbors; and do understand —
But hurry, friends, hurry — I’m leaving soon!
I'm off to the place where emeralds glow
Where precious ores lie buried below
And the sea is heavy with globes of amber.
To the Seashore — come with me there!
There's no place more wonderful, anywhere.
And the people responded, aroused by my song —
All kinds of people, an absolute throng.
One after another they came to the doorway.
I remember a builder inquiring severely
“Where’s this castle? And what are its principal features?
I remember, too, a history teacher
The whole time inquiring: “Who is its master?”
But I could not then give him a proper answer.
And there appeared too a Planner, affirming
That the Seashore’s resources were not so great
As to sing songs about them, or play on the flute.
And an old man Hew in, with a tuft of hair
On his head: he was linked with the Palace of Books.
“You’re calling on people to go to the Seashore?
You'll find the Seashore only in folklore!”
And a loafer guffawed; he was wearing a pair
Of striped pajamas: “Castles in air!”
And avoiding all part in the quarrel, the neighbors,
Behind the wall, gossiped:
“Well?”
“What?”
“The Seashore?”
“The Seastall?”
“What freestall?”
“What are you talking about? What on earth?”
“Peashell? Really —”
“Don't lie on the floor —”
“Listen! Someone’s playing the flute next door.”
How I loved to play my flute
As small boys strung their bows at my feet
All dragged away by their scowling mothers:
“The talcs may be yours, but the kids are ours!
Why don’t you learn to bring up your own
Before you go luring them off with your flute?”
And I hid the flute. But why did I never
Set off for the Seashore by express train —
After all, I’d have long ago reached the hills,
Have come out long ago on the wide plain.
So whisper to your neighbors, and please explain
To your friends: don’t worry, I'm leaving soon!
I’ll leave: and the old men’s anger will cease,
With her children the mother no longer be cross
The neighbors' talk stop, the bathtub gurgle,
The sofa springs come back to shape with a twangle.
But admit: I summoned you not in vain.
Along boulevards, avenues, when the time came
You all followed me, set out after me,
You’re all here — even the old man with wings.
In his striped pajamas I see the loafer,
The innocent children, and there is that woman
Who scolded us so, and the bug from the sofa—
O the cold clear light in the castle of dawn
And the voice of ocean: its measured boom.
So: we’re together —
No magic at all —
For all sorts of reasons you follow me on.
Don’t worry, take comfort; and don’t be afraid
I’ll lead you along on a broad clear road
And not to disaster, of that be assured.
Like a runner he leads you, the passerby,
The one too shy to come in through the hall,
The stranger, unlike you, who smells of brown leather
Awkward but strong, in a bearskin jacket...
woods, plains, and a riverbank sadness.
See? In the mist the foothills glow red,
the mountains, the sea stirs, somewhere:
the mountains, the sea... But where is the Seashore?
When is the Seashore, your Seashore?
|
https://ruverses.com/leonid-martynov/the-seashore/
|
(Название:) Когда я гляжу на летящие листья...
(Поэт:) Марина Цветаева
Когда я гляжу на летящие листья,
Слетающие на булыжный торец,
Сметаемые — как художника кистью,
Картину кончающего наконец,
Я думаю (уж никому не по нраву
Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид),
Что явственно жёлтый, решительно ржавый
Один такой лист на вершине — забыт.
|
(Title:) When I look at the flight of the leaves
(Poet:) Marina Tsvetaeva
When I look at the flight of the leaves in
their floating down on to the paving of cobbles
and see them swept up as if by an
artist who has finished his picture at last
I think how (already nobody likes either
the way I stand, or my thoughtful face)
a manifestly yellow, decidedly
rusty leaf — has been left behind on the tree.
|
https://ruverses.com/marina-tsvetaeva/when-i-watch-the-flight-of-leaves/9818/
|
(Название:) Все мы бражники здесь, блудницы...
(Поэт:) Анна Ахматова
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
|
(Title:) We’re all drunkards here. Harlots...
(Poet:) Anna Akhmatova
We’re all drunkards here. Harlots.
Joylessly we’re stuck together.
On the walls, scarlet
Flowers, birds of a feather,
Pine for clouds. Your black pipe
Makes strange shapes rise.
I wear my skirt tight
To my slim thighs.
Windows tightly shut.
What’s that? Frost? Thunder?
Did you steal your eyes, I wonder,
From a cautious cat?
O my heart, how you yearn
For your dying hour…
And that woman dancing there
Will eternally burn.
|
https://ruverses.com/anna-akhmatova/all-of-us-are-are-revellers-here/7974/
|
(Название:) Портрет
(Поэт:) Николай Заболоцкий
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.
|
(Title:) The Portrait
(Poet:) Nikolay Zabolotsky
Poets, you should love painting!
For it alone
Can portray on canvas
Signs of an unsettled soul.
Remember how Struiskaya,
Draped in satin, looked at us
Out of Rokotov's portrait
From the depths of the past?
Her eyes were two clouds,
Half-smiling, half-weeping,
Like two lies,
Veiled by the mist of failure.
Two riddles came together,
Half-rapture, half-fright,
A touch of mad tenderness,
An expectation of mortal pain.
When darkness descends,
And a thunderstorm threatens,
Her lovely eyes will glimmer
From the depths of my soul.
|
https://ruverses.com/nikolay-zabolotsky/the-portrait/
|
(Название:) Предчувствую Тебя. Года проходят мимо...
(Поэт:) Александр Блок
И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.
Вл. Соловьев
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
И молча жду, — тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду — и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
|
(Title:) I wait for you. The years in silence pass...
(Poet:) Alexander Blok
And a heavy dream of everyday reflection
You'll throw out — the loving one and sad.
Vl. Soloviev
I wait for you. The years in silence pass
And as the image, one, I wait for you again.
The distance is in flame — and clear one as glass,
I, silent, wait — with sadness, love and pain.
The distance is in flame, and you are coming fast,
But I'm afraid that you will change your image yet,
And will initiate the challenging mistrust
By changing features, used, at long awaited end.
Oh, how I will fell — so low and so pine,
Unable to overcome my dreams' continued set!
The distance is such bright! And azure is so fine!
But I'm afraid that you will change your image yet.
|
https://ruverses.com/alexander-blok/i-foresee-you-the-years-pass-me-by/8496/
|
Subsets and Splits
No community queries yet
The top public SQL queries from the community will appear here once available.